Города - Райман Джефф

— Что? Изволите морочить мне голову, сынок? Это один из лучших ваших рассказов.

— Всего лишь третий рассказ, который я опубликовал. С тех пор я создал куда лучшие, более зрелые вещи.

Компаунс намеренно долго прикуривал сигарету, с тем, чтобы Диего попотел в ожидании. Затем пристально посмотрел на своего протеже сверлящим взглядом сквозь роговые очки.

— Зрелые — в каком смысле? В «Этических инженерах» есть масштабная, солидная, революционная концепция, как во всех вещах, которые мы публикуем. Или вы, Петчен, зацикливаетесь на таких никчемных моментах, как стиль? Вы, надеюсь, не собираетесь кормить меня банальностями? А теперь вы мне скажете, что поставляете виньетки, посвященные любовным похождениям вашего зубного врача, для «Музы Гритсэвиджа».

— Нет, нет, конечно же, нет. Но в самом деле, Уинслоу, нельзя же совершено игнорировать вопросы стиля.

— Нет, конечно. Согласитесь, я все-таки не такой тупой чурбан, как Маллика Пранг из «Подобий». Я предоставляю вам возможности для самовыражения, в том смысле, как вы это понимаете. Я признаю, что ваши сочинения постепенно обретают изысканность. Но когда налицо конфликт стиля и чувства отстранения, поэзии и идеи, я всегда буду безоговорочно стоять за отстраненность и за идею. Если в рассказе достаточно того и другого, стиль просто не имеет значения.

Диего показалось, что он сходит с ума. Компаунс приводил его в такое состояние уже по меньшей мере месяц, но еше ни разу речь не заходила об этом конкретном, животрепещущем предмете. Диего начал сердиться.

— Уинслоу, вы не должны разделять эти компоненты! Они взаимно порождают друг друга!

Компаунс оборвал дискуссию знакомой фразой:

— Петчен, полагаю, редакционная коллегия обсудит этот вопрос. А пока обозначим суть разговора. Итак: мы можем включить в сборник обсуждаемый рассказ? Имейте в виду, это только один из общего числа победивших.

Диего покорно капитулировал.

— Да, конечно. Почему бы и нет?

— Прекрасно! Тогда давайте потревожим Пинни в его роскошном логове, а?

Верхний этаж здания издательства мог бы составить отдельную часть Города, настолько здешняя обстановка отличалась от сумятицы, царившей во владениях Компаунса. Миновав батарею помощников, Диего и Компаунс наконец оказались в кабинете, размерами не уступающем станции Метро, устланном коврами и обставленном как демонстрационный зал агентства по дизайну интерьеров. Диего нервничал, обливался потом и старался избавиться от ощущения собственной незначительности, внушенной ему этой роскошью. Компаунса, как всегда самоуверенного, обстановка отнюдь не впечатляла.

Тиг Пинни скорчился за своим столом. Издатель, сморщенный, отягощенный годами человечек, одетый в костюм, который стоил больше месячного дохода Диего, походил на воскового гомункулуса ^[11] со скелетом из нержавеющей стали. В эту минуту Пинни заканчивал препирательства с другим автором, в котором Диего с удивлением узнал Йейла Драмгула.

Драмгул уже поднялся и наклонился над столом, чтобы пожать руку издателю.

— Превосходно, Тиг, пятьдесят тысяч — это вполне годится. Увидимся вечером в клубе? Замечательно!

Повернувшись, Драмгул заметил Диего и поспешил к нему с выражением неподдельной радости на лице. Стройный, рафинированный блондин, безукоризненно одетый, с загаром, полученным благодаря многим часам, проведенным в соляриях и в лодочных прогулках по Реке, он излучал жизненную силу и уверенность в себе.

— Диего! Вот так сюрприз! Я тебя так и не видел после нашего маленького дебоша зимой. Слишком, слишком долго. Я уже все знаю про твою будущую книжку. Достойный и честный дебют. Куда ты отсюда направишься?

— В Центр.

— Блестяще! Я пока подышу свежим воздухом на улице, а потом мы с тобой пройдемся несколько Кварталов.

Драмгул вышел, сияя; Диего и Компаунс приблизились к Пинни.

Вблизи престарелый издатель, неморгающий и невозмутимый, производил впечатление не столько живого существа, сколько автомата для игры в шахматы. Только крошки в уголках рта и полоска пота возле высокого воротника рубашки свидетельствовали о ложности такого восприятия.

— Здравствуйте, мистер Петчен. Мой коллега, мистер Компаунс, настоял на том, чтобы вы высказались до заседания редакционного совета.

Диего пожал и отпустил руку, твердую и сухую, как доска. Словоохотливость Пинни привела его в замешательство, и он не сразу нашел, что сказать.