Дэмономания - Краули Джон

— Саманта Мучо? Это ты, моя хорошая?

Джамбли, вспомнила Роузи: где-то, где-то вдали от знакомой земли синерукие Джамбли живут.

Когда медсестра пригласила их, врач не сразу оторвался от длинной бумажной полоски, цанговый карандаш в его руке повис над пометками, но так и не опустился; затем доктор посмотрел на визитеров, улыбнулся и предложил сесть.

— Что, не бывали раньше? — спросил он.

— Нет, — ответила Роузи. Сэм залезла к матери на колени и уткнулась лицом ей в рубашку. — Я бывала. Давно.

Он посмотрел с интересом.

— Вот как? С чем?

— Просто кашель, — сказала Роузи и на миг ощутила, что к глазам подступают слезы.

Утратив интерес, врач уткнулся в свою бумагу. Человек он был большой и некрасивый, черные волосы прилизаны к грушевидной голове, а на подбородке — две большие родинки или бородавки.

— Итак, вы в курсе, для чего мы провели это обследование? — спросил он.

— Не совсем.

Ей хотелось, чтобы он поговорил с Сэм, расспросил о самочувствии. Неужели он не видит, что она боится?

— Припадки бывают очень разные, — сказал он. — Некоторые из них мы называем идиопатическими, что значит: причины мы не знаем. Таких, надо сказать, большинство. Полагаю, к таким относится и случай Сэм.

— А, — произнесла Роузи, не зная, что ответить на эти слова, но они ее совсем не ободрили.

Доктор Мальборо, видимо, прочитал это по ее лицу и сказал:

— В принципе, ничего страшного. Идиопатические припадки зачастую опасности не представляют. Они не являются следствием какой-то патологии; просто так уж данный человек устроен.

Роузи промолчала.

— Я сказал — полагаю, что это так. Но тут есть несколько интересных моментов. — Он оторвал взгляд от бумажной полосы. — Сэм, — спросил он, — хочешь взглянуть, как работает твой мозг?

Та посмотрела на него с таким видом, что Роузи засмеялась: Сэм скривила губы, сочтя такое предложение диким и, вероятно, непристойным, но тут же слезла с маминых колен и подошла к доктору Мальборо. Все трое посмотрели на рулон бумаги, длинный, как древний свиток, и такой же непонятный.

— Вот, видишь, твой мозг излучает волны, — говорил врач. — Как только он испускает волны, перо движется. Твой мозг движет этим пером. Замечательные волны. Но вот видишь? — Он указал карандашом несколько участков, которые показались Роузи такими же, как все прочие.

Сэм медленно подняла руку к голове и дотронулась до своих кудряшек, словно могла почувствовать зарождение волн.

— Так вот, они означают, что, наверное, там, внутри, есть какие-то нарушения, определенный участок мозга вызывает приступы. Но точнее мы определить не можем, если Сэм не будет подключена к машине во время очередного приступа.

— Да вы что, — пробормотала Роузи.

— Вот чем мы сейчас занимаемся и что я хотел бы предложить Сэм. Мы разрабатываем новую программу. Оставляем Сэм здесь на несколько дней — обычно хватает трех, иногда и меньше, — и она будет все время подключена к электроэнцефалографу.

— Ёлки. Звучит просто жутко.

— Да нет, свобода движений сохраняется. Подключаем портативный блок, и можно ходить.

— А вы будете просто ждать очередного приступа?

— Э-э, вообще-то нет. Нам удалось установить, что, если у ребенка приступы вызваны работой одного или нескольких участков мозга, это заметно по некоторым видам мозговой активности, которые не являются приступами в полном смысле, не вызывают припадка, но случаются гораздо чаще; вот их-то мы и будем ждать.

Роузи постаралась сосредоточиться:

— А потом что?

— Это уж от результатов зависит. Может, удастся понять, как лучше контролировать приступы. Или впоследствии, если они будут продолжаться или нарастать, мы скажем: так, источник известен, можно нейтрализовать эту область.

— Нейтрализовать?

— Хирургически. — И он поспешно добавил: — Но вообще-то я не думаю, что у Сэм такой случай. Нет, не думаю.

— Ну, если это ей поможет.

— Лучше, если необходимость хирургического вмешательства не возникнет, это крайне нежелательно. Уж лучше жить с идиопатическими приступами.

Она растерянно схватилась за голову.

— Но как же я смогу? — проговорила она. — Как? Как жить, если в любой момент?..

Доктор Мальборо сцепил толстые пальцы и оперся на них подбородком. Роузи показалось, что при этом он украдкой взглянул на часы. Как странно, подумала она, я не знаю этого человека, как и он меня, но я должна доверять ему больше, чем любому адвокату, больше, чем лучшему другу, а ведь он мне совсем не друг; я должна поверить, что он не только умен, но и мудр. И никак не узнать об этом заранее, потому что житейским оценкам доверять нельзя.