Князь вампиров - Калогридис Джинн

Странно было слышать столь разумную и последовательную речь из нежных уст, казалось бы, несмышленого дитяти.

– Если ты знаешь о моем намерении, ты знаешь и о том, что я готов отдать.

Он звонко рассмеялся.

– Назови мне еще раз главное условие нашего договора.

Я ответил не сразу.

Повторяю, я рано узнал предательство близких. Неудивительно, что родня не вызывала у меня никакой любви. Не любил я и свою вторую жену Илону. Ее высокое происхождение мне не льстило. Наравне с обращением в католичество и участием в походе на Сребреницу, брак с Илоной являлся частью моего долгосрочного замысла – мне нужно было завоевать расположение короля Матьяша, чтобы получить свободу и вернуть себе трон. Она родила мне двоих сыновей. Старший (как и меня, его звали Владом) был законным наследником Валашского престола (только, увы, отцовское имя еще не означает наличие отцовского же ума). Младший, Мирча, еще мальчишка, но уже сейчас он здорово напоминает моего вероломного братца Раду и внешностью, и откровенно бабьим жеманством.

Если и говорить об отцовских чувствах, они у меня сохранились лишь к Михне – сыну от первого брака, рожденному моей любимой и безвременно умершей Аной. Только он унаследовал и мой ум, и мое честолюбие. Признаюсь, меньше всего мне хотелось бы пожертвовать Михней. И в то же время... я ведь тоже когда-то был смышленым и честолюбивым мальчишкой, готовым учиться у отца и перенимать его опыт управления страной, но отец предал меня, без колебаний отправив в турецкий плен. Пусть же Михня поможет мне купить бессмертие.

– В обмен на бессмертие я готов отдать тебе душу самого старшего из моих сыновей, – твердо сказал я.

– Этого мало, – неожиданно суровым тоном возразил Владыка Мрака. – Бессмертие – это дар, который пребудет с тобой всегда, а душа Михни останется в моей власти лишь на какое-то время. Мы должны заключить вечный договор. Его условие таково: ты жертвуешь мне душу старшего сына в каждом поколении твоих потомков. И ты же будешь вручать мне их души.

Я понимал, на что обрекаю свой род, но раздумья мои были недолгими.

– Согласен. Я готов отдавать тебе души старших сыновей, родившихся в каждом поколении моих потомков. Теперь скажи, когда я обрету бессмертие?

– Твое превращение начнется вечером, после захода солнца, и закончится к утру. Хочу тебя предупредить: после восхода солнца ты должен будешь уединиться, дабы никто не потревожил твой сон. Ты не только обретешь бессмертие, но превратишься в иное существо.

– А как будет происходить превращение?

Дитя улыбнулось, но в его глазах я не заметил и тени презрения или снисходительности.

– Все зависит от твоего разума и сердца. У каждого превращение происходит по-своему. Ты станешь более могущественным, но у твоего могущества будут определенные условия. В мире нет ничего, что не имело бы условий. О том, каковы они, ты узнаешь сам.

– Условия?

Его слова обрадовали меня, восстановив былую уверенность, что мне удастся управлять Владыкой Мрака, а значит – и собственной судьбой.

– Значит, и твоя власть дана тебе на определенных условиях?

Вновь раздался звонкий детский смех, но ответа не последовало. Владыка Мрака (он же – малолетнее дитя в лохмотьях) глядел на меня с необычайной серьезностью.

– Остался последний, завершающий шаг нашего договора.

От этих слов кожа у меня на руках и затылке покрылась пупырышками. Вот он, долгожданный момент! Мысль о нем поддерживала меня во всех тяготах последних недель моего правления. Я знал, что лишусь трона, что враги будут угрожать моей жизни, но меня заботило только одно: успеть шагнуть за порог бессмертия.

– Поцелуй, – произнес Владыка Мрака. – Всего лишь один поцелуй.

Он приблизился ко мне, встал на цыпочки, прижав руки к бокам, и с готовностью раскрыл алые губы. Я шагнул ему навстречу и только сейчас понял, почему Владыка явился мне в облике ребенка: чтобы принять его дар, я должен был преклонить перед ним колени! Эта догадка наполнила меня гневом. Я не привык кому-либо кланяться. Единственными, перед кем мне пришлось склонить голову, были мой отец и Матьяш, но и тогда я делал это крайне неохотно. Гнев сменился мрачным предчувствием: теперь уже не я буду призывать Владыку Мрака, когда мне заблагорассудится, и повелевать им, а он распространит свою власть надо мной.

Но склониться перед властью смерти мне было еще ненавистнее. И потому я нагнулся и поцеловал Владыку. Едва мои губы коснулись его необычайно нежных, источающих бессмертие уст, в меня хлынул поток безудержной, ликующей силы.