Вампир Лестат - Райс Энн

– Вот именно.

– Но мы не должны торопиться. Сейчас для нас важнее держаться вместе. Все вместе мы отправимся в город и потихоньку станем готовиться к отъезду. И все вместе попытаемся привести в исполнение твой план – с помощью скрипки попробуем вывести Никола из нынешнего состояния.

Мне очень хотелось расспросить ее о Ники, узнать, что стоит за его молчанием, что она сама об этом знает и думает. Но слова не шли из моего вдруг пересохшего горла. Я хорошо помнил ее чувства: «Это катастрофа, мой мальчик!»

Она обняла меня и повела назад в башню.

– Мне нет нужды читать твои мысли, – говорила она, – чтобы понять, что у тебя на сердце. Давай отвезем его в Париж. Давай попробуем найти Страдивари. – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня. – Еще до того как это случилось, мы уже шли по Пути Дьявола и очень скоро вернемся на него вновь.

Заставить Никола поехать в Париж было не труднее, чем в любое другое место. Словно мрачный призрак, он сел на коня и поскакал рядом с нами – живыми казались только его волосы и черный плащ, развевавшиеся на ветру.

Когда мы начали свою охоту на Иль-де-ля-Сите, я вдруг почувствовал, что не в силах смотреть, как он убивает своих жертв.

Он двигался, словно сомнамбула, очень медленно и совершенно бесстрастно, и при взгляде на него я терял всякую надежду. Я опасался, что он останется таким навсегда и станет нашим вечным спутником, молчаливым и больше похожим на оживший труп.

Мне вдруг пришла в голову и другая мысль. Теперь нас стало трое – настоящее общество. Если бы только мне удалось привести его в чувство…

Однако прежде всего мне необходимо нанести визит Роже. И говорить с ним я должен был один на один. Оставив своих спутников в нескольких шагах от дома адвоката, я постучал в дверь, внутренне готовясь к самому трудному и отвратительному представлению в своей жизни.

Должен сказать, что вскоре я получил еще один урок: убедился в готовности смертных поверить чему угодно, лишь бы увериться в том, что им ничего не грозит. Увидев меня, Роже был вне себя от радости. Ему доставило огромное удовольствие «видеть меня в добром здравии» и узнать, что я по-прежнему нуждаюсь в его услугах. Прежде чем я успел сказать ему, что именно мне от него нужно, он уже согласно кивал головой.

Этот урок я запомнил навсегда и с тех пор никогда не забывал об особенностях мировосприятия смертных. Даже когда в доме беснуется злобное привидение, когда оно швыряет тяжелые оловянные сковороды, заливает водой подушки, заставляет часы бить в неподходящее время, смертные скорее предпочтут поверить «естественному объяснению» происходящего, каким бы абсурдным и глупым оно ни казалось, чем совершенно очевидному, но сверхъестественному.

К тому же с первой минуты я понял, что он считает, будто мы с Габриэль исчезли из дома, воспользовавшись дверью для слуг, – как же мы не подумали об этом раньше! Мне осталось лишь пробормотать что-то невразумительное по поводу искореженного канделябра – нечто вроде того, что при виде умирающей матери я потерял голову от горя и отчаяния. Он, конечно же, прекрасно понимал мое состояние…

Что же касается причины нашего исчезновения… ну… в общем… Габриэль настаивала на том, чтобы я увез ее в монастырь, где она обретет уединение… там она сейчас и находится.

– Ах, месье, ее выздоровление – настоящее чудо! – говорил я. – Если бы вы только могли ее видеть… впрочем, теперь все позади… Мы немедленно отправляемся в Италию вместе с Никола де Ленфеном, и потому нам срочно нужны деньги, аккредитивы и все такое, а также дорожный экипаж, причем очень большой дорожный экипаж, и шестерка лучших лошадей. Вы должны позаботиться об этом. Вам следует приготовить все к концу пятницы. Кроме того, напишите моему отцу и сообщите, что мы увозим матушку в Италию. Надеюсь, у отца все в порядке?

– О да, конечно! Я сообщал ему только самые утешительные…

– Очень разумно с вашей стороны. Я знал, что могу полностью вам доверять. Что бы я без вас делал?! А как насчет этих рубинов? Вы можете немедленно обратить их в деньги? И вот, у меня есть еще несколько испанских монет, кажется, они старинные.

Он, словно сумасшедший, все записывал. Если у него и были какие-то сомнения и подозрения, то теперь от них не осталось и следа – они растаяли в тепле моих самых обаятельных улыбок. Он был несказанно рад быть для меня полезным.

– Помещение принадлежащего мне театра на бульваре Тамплиеров должно оставаться свободным, – продолжал я. – Кроме того, вы и дальше будете вести все мои дела здесь.