Князь вампиров - Калогридис Джинн

Влад стоял возле пылающего очага, все такой же морщинистый и седой, но по сравнению со вчерашним днем в нем заметно прибавилось бодрости. Губы порозовели, сгорбленные плечи распрямились. Впервые за много лет он был в превосходном настроении. Но едва он увидел меня, как его улыбка в мгновение ока погасла, а в глазах вспыхнул знакомый мне красный огонь. Сейчас на меня вновь обрушится яростный поток брани (как я посмела самовольно сюда явиться?).

Пусть гневается! Все мое внимание было поглощено Элизабет.

Назвать Элизабет миловидной значило бы оскорбить ее. Я знаю, что говорю, поскольку сама несравненно прекраснее любой смертной женщины. Чтобы убедиться в этом, мне достаточно заглянуть Дуне в глаза или посмотреть на собственный портрет (хотя Дуня утверждает, что масляные краски не в состоянии правдиво передать фосфоресцирующий блеск моей кожи или особый золотистый оттенок моих темных глаз).

Но Элизабет! "Красота" – слишком несовершенное слово для описания внешности этой женщины. Ее голову украшала модная шляпа с перьями. На ней было облегающее, синее с серебристым отливом платье, удивительно гармонировавшее с ее сапфировыми глазами. Кожа Элизабет белизной и нежностью напоминала кожу ребенка, а на щеках играл столь же нежный румянец. Алые губки дивной формы и лебединая шея умопомрачительной фарфоровой белизны (а эти чарующие впадинки возле ключиц!) были само совершенство. Картину довершали золотистые волосы, стянутые на затылке и послушными волнами ниспадавшие ей на плечи.

Не стану сравнивать Элизабет с собой, ибо наша красота имеет разную природу. Женщина, стоявшая напротив меня, олицетворяла день, а я – ночь. Но будь я мужчиной, сразу же влюбилась бы в Элизабет. Кажется, я не удержалась от благоговейного возгласа, а когда она устремила на меня свой лучистый всеведущий взгляд, я испугалась, что упаду в обморок.

– Ах, Влад, – произнесла Элизабет голосом глубоким, как воды озера Германштадт, и нежным, словно туман, клубящийся над тем таинственным местом. – Что ж ты сразу не познакомил меня с этим прелестным созданием?

Услышав эти слова, я едва не заплакала, поскольку прекрасно осознавала, что сейчас я больше похожа на ходячий труп, нежели на прелестное создание. Доброта Элизабет растрогала меня, и я кое-как сумела выдавить из себя подобие улыбки. Но что еще удивительнее – Влад без единого возражения поклонился и молвил, указывая на гостью:

– Графиня Элизабет Батори из Чейте, ныне проживающая в Вене. А тебе, дорогая Элизабет, имею честь представить мою племянницу Жужанну Дракул.

Элизабет протянула мне руку в зелено-голубой перчатке, распространявшей тонкий аромат изысканных духов. Но что самое поразительное, ее рука была... теплой. Я взяла ее руку и неуклюже поклонилась.

– А почему не Цепеш? – вдруг поинтересовалась Элизабет. – Вы что ж, полностью отказались от древней фамилии?

Влад церемонно кивнул. Странно, но его гнев бесследно исчез, словно в присутствии Элизабет он не решался показывать свой дурной характер.

– Цепешем я назывался в смертной жизни. Ты же знаешь, что означает это слово. Нынче я бессмертен, у меня другие интересы, и мне приятнее именоваться Дракулой – сыном дьявола.

– Так значит, дракон и есть дьявол? – озорно спросила Элизабет и рассмеялась.

Смех ее был таким же наслаждением для слуха, как аромат духов – для обоняния. Однако в этот момент с уст моих сорвался мучивший меня вопрос, и Элизабет тут же прекратила смеяться.

– Ваша рука... Она теплая. Кто вы: одна из нас? Или вы сумели достичь бессмертия иным способом! Ведь смертные люди не бывают так красивы...

Губы Элизабет изогнулись в лукавой улыбке. Взмахнув золотистыми ресницами, она искоса поглядела на Влада, будто спрашивая его: "Ну что, рассказать ей?" Влад помрачнел и опустил глаза. Наверное, здесь скрывалась какая-то тайна, о которой Элизабет не хотела говорить. Она вновь рассмеялась (теперь уже с оттенком грусти) и ответила:

– Дорогая моя, я не принадлежу к миру смертных и далеко не молода. Правда, по сравнению с Владом, я еще совсем девчонка, поскольку со дня моей кончины минуло всего двести восемьдесят лет.

У меня опять стали подкашиваться ноги; если бы не рука Элизабет, я бы рухнула на пол.

– Милая моя Жужанна, как же ты слаба! А мы с Владом хороши – даже не предложили тебе сесть!

Бросив на Влада еще один странный взгляд, Элизабет добавила:

– Я бы хотела побыть с Жужанной наедине.