Ключ света - Робертс Нора

Картина в Варриорс Пик, или другая того же автора, вот он — путь. Теперь она была в этом уверена. Иначе почему она постоянно к ней возвращалась? Почему во сне она оказалась именно там?

Почему именно ей выпал поиск первого ключа, подумала она, если не из-за ее знаний и связей в мире искусства?

Ей было сказано искать внутри и за пределами. Внутри этой или другой картины того же художника? «За пределами» — означает обратить внимание на то, что окружает картину?

Она открыла папку с собранной информацией и снова внимательно посмотрела на фотографии. Что окружает дочерей? Мир и красота, любовь и страсть, и угроза разрушения этой идиллии. Как и способ восстановления, размышляла Мэлори.

Ключ в воздухе, в деревьях, в воде.

Она была чертовски уверена, что не возьмет магический ключ из воздуха и не сорвет с ветки дерева, так что все-таки здесь имелось в виду? И который из этих трех ключей был ее?

Слишком буквально? Возможно. Может быть «внутри» означает искать внутри себя, своих ощущений от картины, эмоциональных и интеллектуальных откликах.

Где поет богиня, вспомнила она и поднялась от кипы своих бумаг, чтобы немного размять ноги. Никто не пел в ее сне. Но журчание фонтана напоминало музыку. Может, это что-то связанное с фонтаном?

Может, ее ключ в воде?

Да уж, подумала она в полном расстройстве, двухдневное затворничество мало что дало, она по-прежнему ходит кругами.

Осталось всего три недели.

Ее сердце подпрыгнуло от громкого стука в стеклянную дверь патио. По ту сторону двери она различила знакомый силуэт мужчины с собакой. Она инстинктивно провела рукой по волосам, которые собрала в конский хвост этим утром. Она не утруждала себя макияжем или сменой мешковатых хлопковых штанов и безрукавки, в которых спала.

Она не просто выглядела не лучшим образом по ее собственным понятиям, а опустилась ниже некуда.

Когда она открыла дверь, то решила, что Флинн это заметил. Он посмотрел на нее соответствующим, тяжелым взглядом.

— Милая, тебе необходимо выйти.

Она почувствовала, на самом деле почувствовала, как ее лицо приобретает надутое выражение.

— Я занята. Я работаю.

— Ага.

Он бросил взгляд на аккуратные стопки исследовательских материалов на ее обеденном столе, красивый кофейный графин и китайские чашки. В нескольких небольших контейнерах, все из одинакового красного пластика, размещались карандаши и зажимы для бумаг.

Эффектное стеклянное пресс-папье прижимало несколько отпечатанных листков бумаги. Коробка для бумаг была спрятана под столом. Он так и видел, как каждый вечер она помещает все, что имеет отношение к ее работе, внутрь этой коробки и каждое утро вынимает обратно.

Это было так удивительно и вместе с тем странно очаровательно. Даже работая в одиночестве, она соблюдала исключительную чистоту и порядок.

Мо ткнулся мордой в ее ногу и собрался встать на задние лапы, но Мэлори вовремя распознала сигнал и выставила вперед руку.

— Никаких объятий, — велела она, и Мо с готовностью послушался, дрожа от желания исполнить все, что она попросит.

В качестве награды она одобрительно похлопала его по голове.

— У меня совсем нет…

— Не произноси это, — предупредил Флинн. — Не произноси ни одного слова о еде. Он теряет голову. Давай же, на улице просто отлично. — Он обхватил своими руками руки Мэлори. — Мы немного прогуляемся.

— Я работаю. А почему ты нет?

— Потому что уже седьмой час, и мне нравится притворяться, что у меня есть жизнь и вне газеты.

— Седьмой час? — Она взглянула на свои наручные часы и вспомнила, что не надела их сегодня утром. Это был еще один признак, что поезд ее жизни потерял управление и сошел с путей. — Я не представляла, что уже так поздно.

— Вот почему тебе просто необходимо пройтись. Свежий воздух и прогулка.

— Возможно, но я не могу выйти в этом.

— Почему нет?

— Я в пижаме.

— Это не выглядит как пижама.

— И тем не менее это она и есть, и я не собираюсь выходить в ней на улицу, и с этим ужасом на голове, и без макияжа.

— Для прогулки с собакой нет дресс-кода. — И все же он оставался мужчиной, у которого были мать и сестра, так что правила он знал. — Но если ты хочешь что-то изменить, мы подождем.

Флинн имел дело с достаточным количеством женщин, чтобы знать, что прождать можно было от десяти минут до всей оставшейся жизни. Так что он научился воспринимать процесс женского прихорашивания как своего рода ритуал, который мужчине никогда не понять. Поэтому он просто сел на траву и стал набрасывать идеи для статей в своем блокноте. Мо с удовольствием плюхнулся рядом и растянулся у его ног. С точки зрения Флинна, время просто растрачивалось впустую, если никак его не использовать. И если использовать означало устремить взгляд в пространство и позволить мыслям дрейфовать в свободном направлении, что ж, это было уже неплохо.