Закрытая школа. Начало - Неволина Екатерина

Класс встревоженно загудел.

— Ну, если на контрольной нужно будет собирать кубик Рубика, делать самолетики или там кораблики… — насмешливо произнес Макс Морозов и, сложив из тетрадного листа самолетик, запустил его в доску.

— От завтрашней контрольной на двадцать процентов будет зависеть годовая оценка, — проговорил преподаватель спокойно, словно не замечая этой выходки. — Ну как, весело?

— Бывало и веселее!

Похоже, Максу шлея под хвост попала — ну почему бы ему хоть чуть-чуть не помолчать?! Вика бросила на Морозова укоризненный взгляд. Увы, не помогло.

— Мало? — Каверин недобро усмехнулся. — Тогда на тридцать.

Легко Максиму — за него отец платит. Другое дело Вика. Для нее успеваемость — все! Она не может потерять грант! Но что делать, когда со всеми последними делами учеба в значительной степени запущена? «Что делать? Что делать?» — монотонно стучало у Вики в висках.

— Вы хотите сказать, что этот человек — не отец Юли? — произнесла Елена Сергеевна, с ужасом глядя на невысокую симпатичную блондинку, мать Юли Самойловой.

— Нет, — женщина тоже нервничала и теребила в руках изящную дорогую сумочку. — Он — ее отчим. Вернее, был отчимом… Мы разводимся…

И вдруг на холеном лице промелькнула тень, серо-голубые глаза наконец оторвались от разглядывания сумки, уставились на Крылову.

— А почему вы спрашиваете? Он пытался с ней встретиться? — с беспокойством спросила женщина.

— Н-нет, — выдавила из себя Лена. — Просто Юля ведет себя немного… ммм… агрессивно. Вот мы и пытаемся разобраться в причинах.

— Да, — мама Самойловой кивнула, снова взялась за сумку, отыскала в ней платочек и поднесла к лицу. — Причина вполне серьезная. Я застала их в постели… Его выгнала из дома, а дочь привезла сюда. Чтобы под присмотром, подальше от этого негодяя…

Крылова почувствовала себя так, словно под ногами вдруг образовалась дыра. Лена даже взглянула вниз: нет, пол в полном порядке — дорогой дубовый паркет цел и матово поблескивает под светом лампы… Но откуда это состояние свободного падения?..

— Послушайте, мой муж недавно умер. Юля была… очень подавлена. Потом я снова вышла замуж, и мне кажется, она не смогла простить этого. Мне очень важно с ней поговорить! Я не хочу ее терять!

Глаза женщины заволокли слезы, а помада в уголке рта размазалась, придавая красивому лицу что-то карикатурное, жалкое.

— Да, конечно, — Лена с трудом сглотнула. — Извините, Людмила Валентиновна, но сейчас это невозможно. У нас уроки…

— Я понимаю, — блондинка опустила голову, — но я проехала сто с лишним километров, чтобы поговорить с дочерью, и не уеду, пока не сделаю этого.

— Людмила Валентиновна… — директриса поднялась с места и подошла к окну, — я должна вам кое-что сказать…

За окном раздался лай. Лена бросила взгляд на улицу и поняла, что спасена.

Юля Самойлова собственной персоной бодро пересекала школьный двор, направляясь к крыльцу. Вернулась! До чего же вовремя!

— Что-то случилось? С Юлей что-то случилось? — посетительница тоже встала, сумочка выскользнула у нее из рук на пол.

— Нет-нет, — Крылова улыбнулась. — Все в полном порядке. Вам действительно нужно поговорить. Сейчас я приведу Юлю.

Несносная девица медленно поднималась по лестнице, снимая шубку.

— Зайди в мой кабинет! — окликнула ее Елена Сергеевна. — Там твоя мама. Сейчас ты войдешь и скажешь, что была на уроке. А если попробуешь хотя бы намекнуть на то, где была на самом деле, я тебе шею сверну. Поняла?

Девушка кивнула.

Она сидела на кухне, за своим рабочим столом, наклонившись над бумагами, но не видела ни единой буквы.

— Галина Васильевна! — послышался знакомый голос.

Завхоз вздрогнула, поспешно собрала документы и, указав Полякову на место напротив, нарочито бодро произнесла:

— Ну и холод сегодня! Конец февраля, а весной не пахнет!

Виктор тяжело опустился на стул, подпер ладонью щеку.

— Галина Васильевна, — устало произнес он, — сегодня мы с Леной были у врача. Я видел на мониторе своих детей… И знаете, о чем я тогда думал? О том, как жаль, что вас нет рядом и вы не можете порадоваться вместе со мной… Но потом я увидел ваше лицо и понял, что вы совсем не рады.

— Это не так! — поспешно ответила она. Слишком поспешно.

— Я знаю, вы с Леной недолюбливаете друг друга… Она сложный человек, у нее много недостатков. Но Лена — мать моих детей. Прошу вас — ради меня… пожалуйста… скажите ей, что вы рады… — он помолчал, сверля взглядом деревянную столешницу, и добавил едва слышно: — Даже если это не так.

— Скверная история, тебе не кажется? — Виктор избегал смотреть на Лену, уже лежащую в кровати.

Рассказ о приключениях Юли Самойловой явно произвел на него впечатление.

— Но что было делать? Кто знал, что девочка так развращена! — Лена поднялась на подушке, откинув одеяло. На ней была шелковая ночнушка с тонким кружевом, красиво подчеркивающая стройное, еще не начавшее полнеть тело.

Что бы она ни сделала, он не мог судить ее слишком строго. Нельзя забывать: эта женщина — мать его детей. Она готовится подарить близнецам жизнь, и это самое важное.

Утром, еще до начала уроков, когда Виктор только-только ушел, в дверь постучались.

— Войдите! — пригласила Лена. Она была уже полностью готова и чувствовала себя вполне человеком, вновь вставшим на твердую землю. Все вышло не так уж плохо.

— Доброе утро, — в комнату вошла Галина Васильевна с какой-то коробкой в руках. — Я вчера не успела… В общем, поздравляю. Это вам с Витей. Здесь кое-какие детские вещицы… Твои… Когда вы уехали, я все убрала, но так и не решилась выкинуть. Может, подберешь что-нибудь для своих малышей.

Лена улыбнулась. Дела действительно пошли на лад. Может быть, старая грымза смягчилась, а может, решила, что худой мир лучше доброй ссоры. Как бы там ни было, настроение у Крыловой было превосходное, и развязывать войну она не собиралась.

— Спасибо, Галина Васильевна! — она осторожно приняла из рук завхоза коробку и села на кровать, разглядывая ее содержимое. — Ой, шапочка! Какая же крохотная!.. И кукла… Знаете, Галина Васильевна, — решилась Лена, — а ведь я очень плохо помню маму. Мне было всего пять лет, когда ее не стало. Какая она была?

— Очень красивая. Ты похожа на нее, — глухо произнесла женщина.

Лена почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Эта коробка даже пахла так особенно… детством…

Вслед за куклой появилась небольшая музыкальная шкатулка. Лена открыла ее, не замечая внимательного взгляда Галины Васильевны, и замерла: и музыка, и кружащаяся балеринка в розово-белой пачке — все это было так знакомо…