На полпути к могиле - Фрост Джанин

— Еще бы! — Он сел, отодвинув в сторону миску. — Помнится, я не стал объяснять тебе, что еще может вызвать подобную реакцию, но теперь намекну: это не кровь.

Ох! Я перевела дыхание.

— После вчерашнего вечера вряд ли я могу показать тебе что-нибудь новое и сомневаюсь, что при виде меня в лифчике тебя переполняет страсть.

— Котенок, взгляни на меня, — ровным голосом произнес он.

— Смотрю… — Я моргнула.

— Нет, не смотришь. — Он придвинулся ближе, глаза теперь сплошь светились зеленью. — Ты смотришь сквозь меня, будто меня здесь нет. Ты смотришь на меня… и не видишь мужчину. Ты видишь вампира и потому считаешь меня почти бестелесным. Давешний вечер был одним из редких исключений. Я обнимал тебя, целовал, видел, как глаза у тебя загораются страстью, и понимал, что ты наконец увидела меня таким, как есть. Не просто неподвижное сердце в скорлупе тела. А вот попробуй-ка взглянуть на меня так же теперь, когда нельзя будет сослаться на действие химии. Я хочу тебя… — Легкая улыбка скользнула по его губам при этом откровенном признании. — Я хочу тебя с тех пор, как впервые увидел, и если ты полагаешь, что, сидя рядом со мной в лифчике, не разжигаешь во мне страсти, то сильно ошибаешься. Просто я не ломлюсь силой туда, куда меня не приглашают.

На несколько ошеломляющих мгновений я лишилась дара речи. За этот вечер произошло столько событий, что я не успевала разложить все по полочкам. Я уставилась на Кости, и у меня будто шоры упали с глаз — я его увидела. Эти высокие скулы, темные брови над загоревшимися изумрудом глазами, изогнутые губы, прямой нос, твердую линию подбородка, хрустальную кожу, обтянувшую лицо и туго облегающую худую жилистую фигуру, изящные кисти рук и тонкие пальцы. Боже мой, какой он красивый. Безукоризненно, неимоверно красивый, и я, наконец, позволив себе это заметить, не могла оторвать взгляд.

— Поцелуй меня…

Слова вырвались сами собой, и пожалуй, мне втайне давно уже хотелось это сказать. Кости склонился ко мне, его губы мягко обхватили мои. Нежно… Я вполне могла бы передумать, оттолкнуть его — но не хотела. Я обвила его руками за шею и притянула к себе.

Он обегал языком мои губы, пока я не приоткрыла их. Он на миг коснулся моего языка и, дразня, отступил, втянул свой язык обратно. Ласкал и подзадоривал. Я наконец потянулась языком к нему в рот, ощутила ответное касание и невероятную чувственность его всасывающего движения.

И невольно застонала. Острые края его резцов должны были бы напугать меня — но не пугали. И ничуть не мешали ему, он продолжал поцелуй с той же страстью, совсем как в прошлые выходные. Я загоралась, высвободила одну руку, просунула ему на грудь и стала по одной расстегивать пуговицы рубашки. Она распахнулась, и я погладила ладонью его обнаженную грудь — господи, такую же невероятную на ощупь, как с виду! Как обтянутая шелком сталь. Кости дотянулся до воротника сзади и совсем сдернул рубашку, сбросил её на пол, а сам, не отрываясь, целовал меня, пока я не стала задыхаться.

Ладони мои по собственной воле перешли с его груди к спине, пальцы нащупывали хребет и мускулы. Его плоть вибрировала силой, казалось, я ласкаю запертую в кожу молнию. Кости издал низкий горловой стон, прижался ко мне, наши тела слились.

Губы его скользнули вниз по моей шее, безошибочно нашли пульс. Он втянул его в себя, языком и губами направляя бьющуюся артерию. Самая опасная поза, если с тобой вампир, но я не боялась. Наоборот, почувствовав, что он делает, я невероятно завелась. Я вздрагивала от проходивших по телу волн жара.

Его губы перебрались к уху, он лизнул раковину и зашептал в нее:

— Я так тебя хочу. Скажи, что хочешь меня. Скажи «да».

Отрицать было бы явной ложью. Меня удерживало только одно — воспоминание о Дэнни.

— Кости… я не хочу как в прошлый раз. Я… наверно, со мной что-то не так.

— Все с тобой так, и если ты передумаешь или скажешь перестать, когда бы ни сказала, я перестану. Ты можешь мне верить, Котенок. Скажи «да». Скажи «да».

Кости захватил мой рот и ворвался в него с такой жаждой, что я загорелась. Я сумела оторваться всего на одно мгновение, чтобы выговорить единственное слово:

— Да…

Едва оно сорвалось с моих губ, как он уже вновь целовал меня, поднимая и унося в спальню. Матрас подался под тяжестью наших тел. Одним движением он расстегнул мне лифчик и стянул его, а груди мои легли ему в ладони. Потом он нагнулся и с силой втянул в себя сосок.