Дневник мамы первоклассника - Трауб Маша

— Почему он точки после каждого слова ставит? — спросил муж.

— Понятия не имею. Ты мне лучше скажи, почему он слово «взял» справа налево написал?

— А это я ему про арабскую письменность рассказывал.

— Вопросительный знак вверх ногами…

— Как в испанском…

— А это что? Запятая?

— Может быть, это апостроф?

— Сам ты апостроф.

— А кто такой подводлаз?

— Может быть, водолаз?

А еще я недавно встретила знакомого мужа. У него младший сын тоже в первом классе.

— Как вы учитесь? — спросила я.

— Ой, замечательно. Тут Сеня заболел и даже плакал, что в школу не пойдет, — ответил знакомый.

— Васе тоже нравится в школу ходить, — сказала я.

— Нет, Сене больше нравится, — похвастался знакомый, — он даже внеклассное чтение вперед прочел.

Я промолчала, потому что у нас нет внеклассного чтения.

— А еще, — продолжал папа сознательного Сени, — он после Нового года будет во втором классе.

— Как это?

— Ну, у них система такая — начальная школа за три года. Вот они полгода учились в первом классе, а полгода — во втором.

— Интересно…

— Да у них такой класс сильный. Их всех можно сразу в третий отправлять. А про Сеню говорили, что он мог эти полгода не учиться — и так все знает. Ну так вот, Сеня рано пошел в школу, а еще через класс перепрыгнет, в шестнадцать уже закончит и в институт поступит.

— Он же не перепрыгивает. Просто система такая.

— Формально нет, но по сути перепрыгивает, — обиделся папа, — а вы не перепрыгиваете?

— Нет, по-моему.

— Хм, ну ничего, бывает.

Он это так сказал, как будто Вася на второй год остается.

Я, конечно, внутренне возмутилась. Я тоже хочу перепрыгнуть. Почему мы не перепрыгиваем? Мы тоже все знаем. Рассказала про Сеню мужу.

— Здорово, — сказал муж.

— А чего ты так радуешься?

— А что я должен сказать?

— Ну что все дети — идиоты, а наш Вася — самый умный.

— Маш, ты чего? Совсем уже?

С другой стороны, я не знаю, потяну ли программу третьего класса. Пока я еще хоть что-то соображаю. Проблемы чаще всего возникают с уроком «Окружающий мир». Вася его называет окружмир. Так и говорит — окружмир. По-моему, он даже не знает, как расшифровывается окруж.

Кто придумывает такие вопросы? Например: «В городе Москве протекает река Москва. Она впадает в Оку. Если в Москве пустить кораблик, сможет ли он попасть в Каспийское море?» Я думала, что нет, потому что Ока — это рядом, а Каспийское море — далеко. В школе на уроках географии максимум чего я достигла — правильно обвела границу СССР на контурной карте.

Позвонила однокурснице, окончившей школу с серебряной медалью. Задала вопрос. «Нет, не доплывет, — ответила она. — Бумага по дороге размокнет». В принципе логично, но сомнения оставались. Вася, кстати, ответил «Да, доплывет», аргументируя это тем, что иначе бы не спрашивали, если бы не доплыл. Тоже логично. Позвонила мужу, который долго не отвечал — думал. Сказал, что до Оки точно доплывет.

— Узнай у коллег, — попросила я.

— Не буду, — ответил муж, — дай я подумаю.

Дала подумать. Муж сказал, что доплывет, потому что Ока где-то точно должна впадать в море. Не исключено, что в Каспийское.

Или другой вопрос: «Ворона, грач и галка — близкие родственники. Чем они похожи?» Что нужно ответить? Клювами?

Еще было задание найти на вечернем небе ковш Большой Медведицы. И где я Васе в московском небе Медведицу найду?

Меня, как всегда, успокаивает мой редактор Ася. Ее сын Миша, с моей точки зрения, гениальный мальчик, учится уже в четвертом классе. Я звоню Асе и спрашиваю про кораблик, который должен попасть в Каспийское море. Ася отвечает, не задумываясь. Она это уже проходила.

— А вы что делаете? — спрашиваю я ее.

— Морфологический разбор слова, — отвечает она.

Я замолкаю, преклоняясь перед ее знаниями.

— Что же дальше будет? — шепчу я в трубку.

— Ничего, Маша, — успокаивает меня Ася, — с уравнениями, которые нужно решать через икс, мы справимся. Я разобралась. Объясню. Дальше, конечно, сложнее…

Про близких родственников ворон я как-то постеснялась у нее спросить.

Меня предупреждали, чтобы я не рассказывала в школе про таланты родителей. Но я не удержалась. У нас в классе есть папа-сантехник, который чинит раковину. Есть папа с руками, который чинит все остальное. Есть папа с деньгами, который больше всех сдает на нужды родительского комитета.

— А мой муж замечательно рисует. Профессионально, — сказала я Светлане Александровне, когда она благодарила за помощь папу с руками.

Вот, нам тоже дали задание. Нужно склеить два листа ватмана и художественно написать «1 «А». «Моя семья». А потом туда вклеят фотографии детей с родителями, братьями-сестрами, дедушками-бабушками и вывесят на первом этаже школы. У какого класса будет лучше, тот и победит. То есть все зависит от того, как мой муж напишет и оформит заголовок. Он еще не знает, какая ответственность на нем лежит. К тому же сдать нужно быстро, времени искать другого папу-художника нет. Параллельный класс, как подслушала одна из бабушек, нанял профессионального художника-оформителя. И это нечестно, если они победят. И кто меня за язык тянул?

Муж пришел поздно. Мы на ковре разложили ватман. Он нарисовал буквы и паровозик.

— Давай я тебе помогу раскрасить, — предложила я.

— Нет, ты все испортишь. Не трогай. У нас есть плакатные перья? Почему нет? В доме должны быть плакатные перья. А маркер толстый есть? Тоже нет? И как я должен рисовать? Пальцем? — возмущался муж.

— Что ты так нервничаешь? Можно красками раскрасить.

— А вдруг не понравится? И Васе скажут, что его папа плохо нарисовал? Он же расстроится.

— Знаешь, тут только два варианта. Или к нам больше не обратятся, или ты будешь рисовать стенгазеты до пятого класса.

— Смотри, какой я шрифт придумал.

— Да, замечательно. Только букву «А» по-другому нарисуй.

— Ты ничего не понимаешь. Это же в стилистике «Нью-Йоркера» шестидесятых годов.

— А-а-а. Так учительнице и передать?

— Так и передай.

Я все-таки решила помочь. Стала стирать ластиком карандашные наброски. Задела краску и слегка размазала.

— Что ты делаешь? Уйди лучше! — закричал муж и чуть ли не закрыл ватман своим телом.

Он нарисовал замечательный паровоз с вагонами, которые везли буквы — как заголовок. А подзаголовок — «проектная работа» написал прямо на вагонах, как на табличках в настоящих поездах. Было очень красиво.

— Нет, не оценят, — держа кисточку и рассматривая свое творение, сказал муж, — не поймут.

— Ну что ты. Так здорово.

Легли поздно, встали рано. Муж кинулся обводить буквы фломастером.

Сдавать работу отправили няню. Она вернулась расстроенная.

— Светлана Александровна сказала, что все хорошо, только паровоз не нужен. Нужно только название написать и все. Переделать.

Я позвонила мужу. Сказала, что работу зарубили.

— Я так и знал.

— Не расстраивайся.

— Я и не расстраиваюсь. Она хоть объяснила, почему паровоз не нужен?

— Ну, у них свой паровоз.

— А что значит — «оформить»? Что они имеют в виду, когда просят «оформить»?

— Надо, наверное, рамочку нарисовать, — высказала предположение я.

— Я не буду рамочки рисовать. Это же примитивно! — кричал муж в трубку.

— Хорошо, не надо. Мы сами что-нибудь придумаем.

— Да, вы придумаете. Конечно…

— Чего ты обижаешься?

— Я не обижаюсь. Паровоз им мой не понравился… Да никто до такого оформления не додумался бы. Это же идея. Настоящая.

— Там еще многоточие нужно было поставить.

— А у меня вместо многоточия труба и дым из трубы. Неужели это не понятно? Три точки любой дурак нарисует. А я дым придумал.

— Мне очень твой паровоз понравился. Я его сохраню.

— Нет, выброси, чтобы я и не видел. Порви и выброси.

— Ну перестань. Ты самый талантливый, самый умный.

— Не надо меня уговаривать.

— Я не уговариваю.

— И успокаивать меня не надо. Ты специально так говоришь.

— Нет, не специально. Я правда так думаю.

— Все, пока, мне работать надо. Паровоз им мой не понравился… Рамочки им нужны…

Вася пришел из школы сумрачный.

— Как дела? — спросила я.

— Нормально, — буркнул он. — Хватит меня спрашивать, ты каждый день спрашиваешь, как дела. Какие в школе могут быть дела? Я что, каждый день должен придумывать, как у меня дела?

— Что-то случилось? — спросила я няню.

— Да нет, все нормально, — пожала плечами она и ушла на кухню.

Позвонил муж.

— Как у вас дела? — спросил он.