Дневник мамы первоклассника - Трауб Маша

Вася выполз и заулыбался. У одной из девочек задралось бальное платье. Мальчишки дружно хихикали. Девочки с мест кричали: «Платье, платье поправь!» Певцы, которые пели алфавит, перепутали буквы и пели вразнобой — кто «эл», кто «эн». Все девочки на сцене судорожно поправляли платья. Только та, у которой подол застрял в колготках, ничего не поправляла.

Антон обрадовался, что ему удалось успокоить и развеселить друга, и, когда на сцену вышли танцоры-ромашки, стал все комментировать:

— Смотри, а Никита в девчачьей шапке. Во дурак. Сейчас точно буквы перепутают, как на репетиции.

Дети действительно держали буквы и в конце танца выстроились в линейку и подняли буквы над головой. «Знинае сали», — прочитала я.

Антон с Васей валялись на полу и держались за животы от хохота.

— Буквы, поменяйтесь местами! — крикнула с места завуч. Дети, толкаясь, стали меняться. Опять не получилось.

— Абракадабра, — хохотал Антон.

— А что там должно быть написано? — спросила у всех мама.

— Знание — сила, — перевела бабушка.

Дети все еще пытались составить фразу. Девочка, которая держала букву «И», пыталась впихнуться хоть куда-нибудь. Но дети ее отгоняли — «Тебе не сюда, туда, ты там стоишь».

— Уходите, уходите, — махала им из зала завуч.

Потом все встали на заключительную песню. Вася тоже пошел на сцену и занял место в первом ряду. Эту песню даже я знала наизусть, потому что Вася ее распевал дома на все лады. Но на сцене он так и не раскрыл рот. Ни разу. Просто стоял и молчал. Впрочем, Антон тоже не пел. Он выкрикивал окончания слов. «Школа любимая», — пели дети. «Ла», «Мая», — выкрикивал Антон.

На выходе из актового зала Васю с Антоном ждал их друг Денис.

— А тебя почему в зале не было? — спросила я его.

— А я не в костюме и в водолазке пришел, — равнодушно ответил мальчик. — Чего я там не видел? И песни мне не нравятся. Там рифмы нет.

— Давайте я вас сфотографирую, — сказала я.

Фотографировать пришлось всех. Отдельно Настю с Лизой, которые не могли решить, кто будет первый фотографироваться с мальчишками. Мальчики продолжали позировать и в раздевалке. Картинно били друг друга сменкой, обнимались, садились друг на друга, тянули девчонок за платья.

— Васенька, — сказала я, когда мы вышли, — ты у меня самый лучший.

— Я знаю. Пошли подарок покупать, чтобы я не расстраивался из-за колокольчика.

— Пошли.

— Ура! Настя, пока, мы с мамой идем подарок покупать.

— Несправедливо, — сказала Настя, — я пела-пела, а мама не смогла прийти, и подарок мне не купят. Больше не буду петь.

— Хочешь, в снежки поиграем, снег же выпал, — остановился Вася, пожалев свою подружку.

— Хочу, пока за мной няня не пришла, — обрадовалась Настя.

— Настя, ты в платье, — пыталась остановить ее я.

— Да ну его. Оно все равно прошлогоднее, — махнула рукой девочка и залепила Васе снежком.

Настя была совершенно счастлива в заляпанном грязным снегом бальном белом платье и с цветком, который болтался у нее около уха.

— Настя, пошли! — крикнула ей няня.

— Не могу, мы с Васей прощаемся, — строго сказала девочка.

Они стояли голова к голове и шептались. Только когда из школы вышли Антон с Димой и Денисом, Вася нехотя отлепился от Насти и кинулся к друзьям.

— Несправедливо, — выдохнула девочка.

— Мама, я все-таки решил, что меня нужно пересаживать, — сказал Вася.

— Тебе опять девочки мешают?

— Нет. Меня никак стих не спросят. Очередь не доходит.

Вася сидит на самой последней парте в самом последнем ряду, у стеночки. Выучить наизусть стихотворение им задали давно. Сын его выучил и был готов отвечать. Но все рассказывали друг за другом — с первого ряда.

— Спрашивали сегодня? — интересовалась я.

— Нет, еще полряда осталось, — отвечал обиженный ребенок, — хочу, чтобы меня пересадили. Антона ведь пересадили и Лизу — тоже. Они друг другу мешали.

— И куда ты хочешь? На первую парту?

— Нет, только не туда. У нас там Илья сидит. Прямо напротив учительницы. Так Светлана Александровна все время ему в тетрадь заглядывает и поправляет. А когда по рядам ходит, то до меня вообще редко доходит. Я же далеко.

— Где ты хочешь сидеть?

— Ну не знаю. Может, в середине?

— Ладно, тогда я схожу в школу и попрошу, чтобы тебя пересадили.

Но до школы я так и не дошла, а Вася, похоже, забыл про пересадку. Стих он благополучно рассказал, получил пятерку, и необходимость что-либо предпринимать вроде бы отпала.

— Нам опять стих наизусть задали, — сообщил он.

— На когда?

— Светлана Александровна сказала, что в четверг или в пятницу будет спрашивать. Я успею.

— Конечно, успеешь.

Но оказалось, что Вася все перепутал, — стих нужно было выучить к следующему уроку. То есть к завтрашнему дню.

— Я пятерку с плюсом получил, — объявил сын.

— Ты же дома не учил, — удивилась я.

— Я вообще больше дома учить не буду. Пока до меня очередь дошла, пришлось этот стих двадцать раз слушать. Вот я и выучил. Он мне даже надоел. Теперь я понимаю, почему Светлана Александровна много стихов наизусть знает. Она их столько раз слышала, что выучила бы, даже если бы не хотела. Как я. Да, мама, ты не ходи в школу, мне мое место уже опять понравилось.

— Ну слава Богу.

— А тебе твое место нравилось, когда ты училась? — спросил сын.

— По-разному. Я на разных партах сидела, то с мальчиками, то с девочками…

— Это как?

Нынешние первоклассники не знают, что такое сидеть по двое. У них одиночные парты. С одной стороны, хорошо, удобно. С другой — они не знают того, от чего у нас замирало сердце. Они не пихаются локтями, деля парту ровно надвое и устанавливая границы. Мы рисовали черту, отгораживались учебниками. Они не чувствуют плечо и ногу соседа, не пинаются под партой с криками «Ты первая мне наступила!», «Нет, ты первая!». Не закрывают ладошкой тетрадь и не загибают тетрадные листы, чтобы сосед помучился, — он не знает ответ, а ты знаешь, но не дашь списать. Не рубятся в «Морской бой» и «Виселицу». Не мечтают сидеть за одной партой с самой красивой девочкой или самым красивым мальчиком. У них нет одноклассника, к которому могут посадить только в наказание, потому что по доброй воле никто к нему не сядет. Они не знают этой сосущей обиды — твой сосед по парте передал записку, а наказывают тебя. И нет у них этого захватывающего чувства: сосед по парте — твой лучший друг на всю жизнь! Вы всегда будете вместе! Можно забыть, как звали географичку или физичку, забыть имена и лица половины класса, но соседа по парте будешь помнить всю жизнь.

Может, позже, в старших классах, они будут сидеть по двое…

По телевизору показывали «Приключения Электроника». Все серии подряд. Мы с Васей случайно наткнулись на фильм в середине второй. Сели смотреть. Я рассказала ему, что фильм про мальчика-робота, который захотел стать человеком, и про его друзей.

— А это робот? — спрашивал все время сын, показывая на экран.

— Нет, это Сыроежкин.

— А это робот?

— Да, это Эл, сокращенное от Электроника.

Эл как раз получал пятерки в школе, а Сыроежкин катался на мотоцикле.

— Вот бы и мне такого мальчика-робота. Чтобы вместо меня в школу ходил, — размечтался сын.

— Да, только Электроник вместо Сыроежкина и дома был — ужинал, спал. Его даже мама за родного сына принимала. А Сыроежкин в сарае жил. Ты тоже хочешь в сарае жить?

— Нет, не хочу. Хочу, чтобы робот только в школу вместо меня ходил и домашнее задание делал.

— Вот Сыроежкин тоже так хотел, а потом ему пришлось доказывать, что он настоящий.

— И все уроки делать?

— Да, экзамены по всем предметам сдавать.

— Да, не повезло. А это правда?

— Что — правда?

— Что были такие роботы, как люди? Фильм же старый.

— Нет, не правда. Это придумали.

— Но ведь изобрели моего динозавра на пульте управления, и еще я читал в журнале, что есть собаки-роботы и другие игрушки, которые как настоящие. А на прогулке я видел девочку с куклой, и эта кукла писать умела и плакать.

— Да, но все равно они не настоящие. На батарейках. И настоящих никто не заменит. Даже те, кто умеет писать.

— А кто придумал Электроника? — спросил через некоторое время Вася.

— Профессор. Ученый.

— Когда я вырасту, тоже ученым буду. И что им за изобретения дают?

— В каком смысле?

— Ну, хоть медаль мне дадут, если я что-нибудь изобрету?

— Дадут. Только ученые не за медали изобретают. А ради интереса. Есть даже такие ученые, которые от денег отказываются.

— Они что, сумасшедшие?