Мой враг – королева - Холт Виктория

«Я обосновал губернаторство в Гааге. Хотелось бы; чтобы ты видела эту пышную церемонию вступления на пост. Я сидел на троне под гербами Нидерландов и Англии, а вокруг меня собрались представители штатов. Королеве и мне были выражены благодарности. Я произнес официальную клятву и поклялся защищать народ и работать во имя его блага и процветания Церкви. Если бы ты была здесь, то как бы ты гордилась мной!

А теперь, моя дорогая Леттис, я желаю, чтобы ты присоединилась ко мне. Помни: ты приедешь сюда как королева. Ты хорошо знаешь, как держаться в таком случае. Мы будем вместе, и ты более не будешь ощущать себя в ссылке, как ты называешь это. Жду тебя».

Я читала и перечитывала письмо. Я должна буду приехать туда как королева. Я буду там высшей властью, как и он, и я буду красива, как она никогда не была. Жизнь станет удивительной. Я была в восторге. Что она скажет, что сможет сделать, когда услышит, что я поехала в Нидерланды как королева Лейстера?

Я не теряла времени и начала приготовления к отъезду. Я буду королевой. Я буду столь великолепна, как никогда не была Елизавета.

Итак, в конце концов, я шла к своему триумфу. Я начинала понимать, что значит быть женой Лейстера. Я буду королевой, и никто не сможет повелевать мной, и если это должно быть в Гааге вместо Гринвича или Виндзора, то какая разница?

Ко мне потянулись продавцы и поставщики с прекраснейшими тканями. Я планировала гардероб с фантастической скоростью, и мои портнихи были заняты день и ночь. Я заказала двойные экипажи для себя и Лейстера, я сама придумала орнамент и попоны для лошадей. Я составила список отправляющихся со мной леди и джентльменов. Кавалькада, движущаяся по направлению к Гарвичу, будет восхищать по пути народ – провинция еще не видела такого великолепия. То, что я покажу им, будет в сотни раз богаче, пышнее и изысканнее, чем все то, что имеет королева.

То были чудесные и насыщенные недели. Я ждала начала путешествия с нетерпением.

В один февральский день, когда я была в разгаре приготовлений, я услышала, что Уильям Дэвидсон, секретарь королевы, бывший с Робертом в Нидерландах, приехал к ней и дал полный отчет о событиях.

Роберт – губернатор Объединенных провинций! Принял предложение, не посовещавшись с нею! Назначил себя на пост, который исключает возможность его пребывания в Англии! Те, кто видели ее в тот момент, говорили, что гнев ее был ужасен.

Кто-то, кто любит раздувать огонь, упомянул тут же, что графиня Лейстер готовится присоединиться к нему в качестве местной королевы.

Как она ругалась, как проклинала! Говорят, даже ее отец не мог превзойти ее в ругательствах. Она клялась, что преподаст Лейстеру и его Волчице урок. Так значит, они пожелали сыграть роли короля и королевы, не так ли? Она покажет им, что королевская власть – это не то, что дает тебе в руки община, и не то, что, обольстившись, принимает пара подданных, возомнив, что они достойны королевства!

Она отослала в Нидерланды Хинеджа. Ему предназначалось прибыть к Лейстеру и доложить о приказе королевы назначить другую церемонию, в которой должны прозвучать слова, что Лейстер – всего лишь слуга королевы Англии и что он слагает с себя полномочия Губернатора, так как навлек немилость Ее Величества за действия без ее высочайшего позволения. Затем он может вернуться – и подумать о своем поведении в Тауэре.

Бедный Дэвидсон был сурово отчитан, и ему едва дали говорить, но после первого грома возмущения она соизволила выслушать его, и ее гнев слегка улегся, поскольку, видимо, она подумала, что такое унижение для Роберта чрезмерно. Она изменила приговор. Он, конечно, должен оставить пост губернатора, но пусть это будет сделано в менее унизительной манере. Однако пусть он не думает, что ее гнев прошел.

Она публично заявила, что не отказалась от своего решения не брать корону Нидерландов, и то, что ее подданный без ее позволения схватил ту корону как приз, может вызвать мнение иностранных держав, будто она дала на это разрешение (поскольку никто не подумает, что подданный мог осмелиться сам взять на себя столь много власти), и тем самым нарушила свое королевское слово. Дабы иностранные державы такого не подумали, она делает заявление об отстранении своего посла от губернаторства.

– Что касается Волчицы, – говорят, кричала она, – она может распаковывать свои бриллианты! Ее платья не пригодятся ей. Пусть оставит мысли о том, что она будет проезжать, как королева, по Гааге. Вместо этого она будет спрашивать покорно позволения видеть своего мужа-узника в Тауэре, и оно будет дано ей лишь с рассмотрения ее поведения, иначе она сама будет сидеть в Тауэре!