Бриллиант для короля - Бенцони Жюльетта

— Даже не полакомившись? А для чего тогда столь откровенные наряды?

— Вполне возможно, что и наряд, и состояние бесчувствия, в каком мы обнаружили Шарлотту, — все это должно было послужить его низким целям. Слуги шевалье и попросили связать их, чтобы хозяин не заподозрил их в пособничестве. У прекрасного Филиппа рука бывает очень тяжелая.

— Вот вам и подтверждение, что де Лувуа и шевалье де Лоррен великолепно спелись. Единственное, чего я не могу понять, какой интерес в этой истории у шевалье де Лоррена. Он не из тех, кто делает что-то бескорыстно.

— Не сомневайтесь, какую-то корысть он обязательно преследует. А теперь поедемте поскорее. Шарлотта нуждается в помощи, а я хотела бы вечером еще успеть съездить во дворец.

***

Когда Шарлотта пришла в себя, выяснилось, что обо всем случившемся с ней она хранит весьма смутные впечатления. Она хорошо помнила только отъезд из Сен-Жермена вместе с Жанной Дебюи. Камеристка ужаснулась ее бледности и уговорила выпить «лекарство от сердца», протянув серебряный флакон. А потом последовал провал памяти и отдельные туманные картины: например, она помнила, что ее раздели и уложили в кровать с голубым пологом...

Зато когда Шарлотта проснулась в Кланьи, она ничуть не удивилась, потому что именно туда и направлялась из Сен-Жермена. А вот от рассказа мадам де Монтеспан о том, что происходило на самом деле, у Шарлотты кровь заледенела от ужаса.

— Если этот презренный человек спелся с шевалье де Лорреном, я погибла. И вам, мадам, тоже могут грозить огромные неприятности, если не сказать хуже!

— Не мучайте себя понапрасну. Битвы — моя стихия, и поверьте, теперь вам нечего опасаться. Моя сестра Тианж останется с вами, а я отправлюсь во дворец.

— Вы хотите поговорить с королем?

— Представьте себе, хочу! И не делайте такого испуганного лица! Лично мне он никогда не внушал страха. И даже если поблизости будет черной тенью стоять Ментенон, он выслушает все, что я считаю нужным сказать ему.

***

Если и существовал смертный грех, каким не грешил Людовик XIV, потому что к нему не располагала его натура, то этим грехом была праздность. Король отличался неизменным трудолюбием и никогда не приносил в жертву свою «работу короля» ни развлечениям, ни самым пылким страстям. Окна королевского кабинета зачастую были освещены далеко за полночь. После отмены Нантского эдикта он стал засиживаться чуть ли не до утра, и мадам де Монтеспан, пристально следившая, когда и куда отправился король, знала об этом лучше всех. Был уже поздний час, когда она обратилась к камердинеру Людовика Бонтану, которого знала уже много-много лет, с просьбой попросить для нее аудиенции. Аудиенции с глазу на глаз, уточнила она, не желая видеть соперницу, сидящую в кресле с вязаньем в руках. Она готова была прийти на следующий день, если сегодня встреча наедине окажется невозможной, но то, что она собирается сообщить королю, предназначено исключительно для короля.

Не желая, чтобы ее заметили, маркиза надела черную кружевную маску и на свое черное бархатное платье с белой атласной вставкой накинула плащ из тафты с капюшоном. Единственным ее украшением был великолепный рубин на золотой цепочке и рубиновые браслеты.

Низко склонившись над столом, освещенным целой кипой белых свечей, Людовик писал. Он поднял глаза, услышав шуршание шелка, осведомившее его о том, что его приветствуют реверансом. Он ограничился движением руки, указав на кресло перед письменным столом. Атенаис села и терпеливо ждала, пока король закончит писать письмо. Наконец он бросил перо, посыпал листок золотой пудрой, чтобы высушить чернила, сложил его, отодвинул в сторону и посмотрел на посетительницу.

— Вы сообщили, что хотите поговорить со мной о важном деле, и я, надеюсь, порадовал вас, пригласив тотчас же. Я перед вами и готов вас выслушать. О чем пойдет речь?

— О похищении, сир, которому предшествовало неоднократное изнасилование и которое завершилось бы окончательным исчезновением жертвы, если бы в это дело не вмещалась я.

— Неужели? Если бы меня клонило в сон, вы в один миг прогнали бы сонливость! А теперь объяснитесь.

— Буду краткой, сир. Только что я увезла из некоего дома в Пуасси мадам де Сен-Форжа, которую доставили туда прошлой ночью, опоив снотворным. Она должна была пробыть там недолго, а дальше отправиться в неизвестном направлении. Предполагалось, что след ее потеряется навсегда.