В объятиях заката - Браун Сандра

Спустя час трое мужчин расстались. Когда Клэнси вышел из отеля и уже не мог их слышать, Джентри обратился к Мейджорсу:

— Не может быть, чтобы вы это говорили серьезно: подождем до утра и пусть он тогда нас проводит!

— Я это говорил совершенно серьезно. Я не собираюсь ничего предпринимать ночью. Он может воспользоваться темнотой и скрыться под покровом ночи.

— Мы застанем его врасплох.

— Мы застанем его врасплох утром. Судя по тому, что нам сообщил Расселл, Кларк ничего не подозревает.

— Он что-то сделал с Викторией, — злобно прошептал Джентри, хотя подслушать его никто не мог — в вестибюле не было никого, кроме спящего за конторкой портье. — Расселл ничего о ней не знает. Вы собираетесь дать Кларку шанс скрыться, так ничего и не узнав о том, где моя дочь? — Голос его стал громче, а вместе с ним сильнее стал него гнев. — Черт меня побери, мне надоела ваша постоянная осторожность. Я не стану ждать до утра. Я отправляюсь сейчас же и…

И в этот самый момент Джентри почувствовал, как какая-то сила развернула его и вдавила в стену. Мейджорс был ниже ростом и слабее, но, несмотря на пенсионный возраст, он оказался проворнее, и к тому же на его стороне был элемент неожиданности. Ему удалось одержать верх.

— Слушайте меня, Джентри. Я уже достаточно терпел вас, ваш нрав и ваши высказывания. Вы платите агентству, так что ладно — приходится вас терпеть. Но вы не будете указывать мне, как я должен выполнять свою работу. Мы сделаем так, как я сказал. Как я сказал. — Чтобы подкрепить смысл сказанного, он сильнее ткнул Джентри в грудь кулаками, сжимавшими лацканы его пиджака. — Так вот, даже если мне придется приковать вас цепями к кровати или позвать шерифа, чтобы засадить вас за решетку по какому-нибудь сфабрикованному обвинению, я сделаю это, но не позволю напасть на Кларка сегодня ночью и тем испортить все дело. Ну так как?

Джентри был страшно зол и раздосадован, что оказался в таком глупом положении. Он заглянул сыщику в глаза и увидел в них такую решимость, какую вряд ли под силу было поколебать даже представителю семьи Джентри.

— Я подожду до утра, — выдавил он.

Мейджорс медленно отпустил прекрасную ткань легкого летнего пиджака Джентри. Он не стал повторять свою угрозу. Взгляд его колючих, язвительных глаз все сказал за него.

Клэнси лениво брел по тротуару, насвистывая под нос, на лице его играла глупая ухмылка. Первое, что Лидия с мужем увидят сегодня утром, будут Мейджорс и Джентри, а с ними — он, Клэнси. Он очень надеялся, что удастся застать их в постели.

Он гнусно расхохотался, вспомнив, какие на ощупь ее груди. Черт побери, сисек полно по всей стране! Он купит себе самые лучшие. Завтра, после того как они арестуют Кларка, он получит вознаграждение. А драгоценности уже у него. Клэнси Расселл крепко сидит в седле. И теперь перед ним прямая дорога наверх. Ничто его не остановит.

— Эй, мистер! — прошептал голос из мрака аллеи.

— А? — отозвался Клэнси, пьяно шатаясь и пытаясь сфокусировать взор. — Кто меня зовет?

— Я. — Голос вышел из мрака. — Я тебе кого-нибудь напоминаю?

Клэнси заморгал, раздвоенный смутный образ слился воедино, и тут у него отвисла челюсть, а глаза вылезли из орбит. Черт побери, привидение!

— Это тебе за Люка. За моего брата!

Бубба вонзил нож по самую рукоять между ребер Клэнси и дернул лезвие вверх. Он видел, как уродливое лицо исказилось сначала от удивления, потом от страха и боли, а потом перестало выражать вообще что-нибудь и превратилось в маску смерти.

Бубба вытащил нож, и труп упал с глухим стуком на грязную улицу. Бубба задержался над телом всего на какие-нибудь несколько секунд и снова нырнул во тьму — никем не увиденный и не услышанный.

XXI

Росс лежал на тюфяке, заведя руки за голову, и смотрел в бархатную черноту ночи, украшенную звездами и тонким серпиком луны. Он был счастлив, он был в ладу с самим собой и с окружающим миром. Чувство удовлетворения пронизывало все его существо.

Когда Виктория умирала у него на глазах, он думал, что жизнь его кончена. Оказывается, далеко еще нет. Он начал понимать, что жизнь предлагает столько же душевной радости, сколько и душевной боли. И вовсе не обязательно постоянно напрягать все силы, чтобы доказать свою человеческую ценность. Если ты кому-то дорог, это автоматически дает тебе сознание собственной ценности. Он дорог Лидии.

Нельзя сказать, что он не был дорог Виктории. Был. Она бы не пошла против воли отца и не вышла бы за него замуж, если бы не любила его. Она нарушила обычаи своего класса. Но вышла бы она за него замуж, если бы знала все о его прошлом? Любила бы она его так же?