В объятиях заката - Браун Сандра

Его, похоже, надо подбодрить.

— Я ведь тебя тоже трогала, — сказала она, добавив в голос слезу. — Но ты ведь не будешь презирать меня за это, да, Бубба? — Носок ее ступни нырнул вниз, и нога прижалась к пуговицам на ширинке Буббы.

Его голубые глаза смотрели в упор на нее.

— Ты сказала, что сделано — сделано.

Она снова облизнула губы, убедившись, что он это видел. Похлопав ресницами, она выжала пару слезинок.

— Ты настоящий тиран, Бубба. Но обещай, что ты никому не скажешь.

— Клянусь, — повторил он, впиваясь глазами в выступающие соски, которые не могло скрыть мокрое платье. Его руки неуклюже поднялись из воды.

— Я… намочу тебе платье.

— Да, пожалуйста! — простонала она. Если бы здесь с ней был Скаут, они развлекались бы уже добрый час. А этому дурню приходится растолковывать каждый шаг.

Руки Буббы легонько сжали ее, затем, убедившись, что ей это приятно — сильнее. Он трогал, тер, нажимал, не веря, что прикосновение к чему-нибудь способно дарить такое блаженство. Он даже набрался мужества провести пальцами вверх и вниз по ее соскам.

— Ммм, Бубба. Ты, похоже, часто делаешь это, — прошептала Присцилла. Она раздвинула ноги, и он буквально вошел в них. Ее пятки уперлись сзади в его бедра и прижали его к ней сильнее.

— Нет, еще ни разу…

— Ну, Бубба, мне-то ты можешь сказать!

— Ни разу! Клянусь, Присцилла. Ты — первая девушка, которую я… полюбил.

— Сильнее, — простонала она. — Сожми их сильнее, Бубба, и иди ко мне…

— Бубба Лэнгстон! — Голос Ма, раздавшийся в ушах Буббы, как гром среди ясного неба, заставил его разжать руки — и он тут же полетел в воду. Если бы Присцилла вовремя не ухватилась за траву, то оказалась бы там вместе с ним.

— Да, Ма? — Скользя на камнях, Бубба выбирался на берег.

— Отцу нужно помочь в фургоне.

— Да, Ма, — ответил он, сдергивая рубашку с куста, на котором ее оставил. Мокрые штаны громко хлюпали, пока он пробирался между деревьев.

Ма, грозная, словно крепость, — каковое впечатление не мог поколебать даже дремавший у нее на руках Ли Коул-мэн, — надвигалась на Присциллу, которая лихорадочно натягивала чулки.

Когда Бубба отошел достаточно далеко, Ма сгребла в охапку волосы Присциллы и рывком поставила ее на ноги.

— Я ращу порядочного парня и желаю, чтобы он остался таким, поняла, девчонка?

— Пустите меня! — закричала Присцилла, отчаянно мотая головой — но тщетно. Хватка Ма не ослабевала.

— Ты просто маленькая потаскушка, я поняла это, когда еще ты первый раз попалась мне на глаза, и я тебе говорю: оставь Буббу в покое.

— Он…

— Он взрослеет и уже почувствовал себя мужчиной, а ты — это ловушка для него, которая принесет ему кучу неприятностей. И я не собираюсь этого допускать.

— Я пожалуюсь матери, что вы позволяете себе так со мной разговаривать!

— Нет, ты этого не сделаешь, просто хотя бы потому, что тогда прекратятся твои забавы со Скаутом.

Присцилла внезапно прекратила сопротивляться, и Ма, понимая, что завладела вниманием девушки, отпустила ее.

— В следующий раз, когда захочешь покрутить хвостом, выбери кого-нибудь другого и оставь в покое Лэнгстонов.

После того как Ма вернула Ли Лидии и вернулась в свой фургон, она обнаружила там Буббу. Она не стала высказывать свои упреки, но по ее глазам сын понял, что она думала о его играх с Присциллой Уоткинс. Бубба сглотнул, его лицо покраснело, он спросил:

— Помочь с ужином, Ма?

X

— Ага. Я, конечно, помню. — Паромщик передал пачку жевательного табака человеку, который интересовался караваном переселенцев.

— Две-три недели назад это было.

Человек откусил приличную порцию табака и запихнул в рот. Отломив еще кусок, он засунул его в карман рубашки, на потом. Паромщик забрал оставшийся табак обратно. При нынешних ценах нельзя было слишком далеко заходить в щедрости.

— Так ты говоришь две-три недели? — повторил человек.

— Да, так. Я это помню хорошо, так как они вынуждены были расположиться здесь лагерем и ждать, пока кончится дождь и река станет безопасной для переправы.

— Не помнишь ли ты кого-нибудь, похожего на ту девушку, которую я описал?

Паромщик стрельнул в реку длинной табачной струей.

— Вроде да. С копной волос — у нее были такие волосы. И с ребенком. Грудничком.

— Грудничок?

— Совсем малютка. Я бы сказал, старше месяца.

Человек ухмыльнулся с дьявольским удовлетворением и посмотрел в сторону арканзасского берега: