Тина и Тереза - Бекитт Лора

Люди (их было человек десять) медленно приближались, о чем-то переговариваясь между собой.

«Бушмены, бушрейнджеры, как их еще называют? Да не все ли равно, просто бандиты! — пронеслось в голове. — Бежать? Куда? Стоять на месте и ждать… Чего?..»

— Что будем делать?!

— Не знаю, — ответил Даллас и поспешно добавил:— Только не говорите ничего о людях на берегу. Там остались женщины и дети…

— Конечно, — сказал Конрад, хотя не одобрял этой затеи: глупо так попасться, но еще неразумнее остаться одним и расплачиваться за всех, не имея шансов на поддержку.

Конрад и Даллас не ошиблись в намерениях незнакомцев. Все произошло быстро и без всяких рассуждений: их бесцеремонно и грубо схватили и обыскали.

Даллас, сразу понявший, что при малейшем сопротивлении неминуемо будет избит, сдерживал себя и стоял спокойно. Собственно, ему нечего было терять: при виде содержимого его карманов даже эти оборванцы не смогли скрыть разочарования.

Зато кожаный бумажник и часы Конрада вызвали у главного довольную ухмылку. Очередь была за золотым медальоном с изображением Одри Бенсон, и этого Конрад не вынес. Вырвав заломленные за спину руки, он бросился на окружавших его людей и, прежде чем те успели опомниться, точными, сильными ударами раскидал их по сторонам. А потом… На мгновение перед ним мелькнуло удивленное лицо Далласа, и взор застлала тьма.

Восприятие человеком происходящего в такие минуты всегда иллюзорно. Конрад помнил, как в детстве, задумавшись, ударился лбом о деревянную перекладину в саду, больно, до искр в глазах, и пребывал в уверенности, что кто-то стукнул его сзади по голове. Сейчас же ему показалось, будто с неба внезапно обрушился тяжелый, каменный дождь, точно там, в вышине, в воздвигнутых из темно-синих туч огромных горах случился возмутивший все живое обвал и во все стороны стремительно разлетаются стаи неизвестно откуда взявшихся чернокрылых птиц.

Прошло несколько минут, прежде чем все встало на свои места. Конрада рывком поставили на ноги, но тут же ударом в живот заставили согнуться пополам: он ощутил невероятную беспомощность, точно был деревянной куклой с руками и ногами на шарнирах, безвольной игрушкой в руках жестокого ребенка.

С трудом выпрямившись, Конрад в следующее мгновение от слабости рухнул на колени и получил пинок в спину.

— Вставай!

Он поднялся. Его мутило. Кровь крупными каплями падала в жадно поглощавший ее песок; липкая, теплая, она сочилась из разбитых губ, капала с концов волос…

— А ты, видать, не простая птичка! — спокойно изрек главный, разглядывая медальон. Неторопливо опустил драгоценность Конрада в карман потрепанной куртки и поднял заросшее серой щетиной лицо. Взгляд неопределенного цвета глаз был таким твердым, что казалось, будто в глазницах вместо живой ранимой ткани находятся осколки непрозрачного, прочного, как камень, стекла.

— Кто такой? Откуда? Имя?

Конрад молчал. Его заставили поднять голову, взяв сзади за волосы и подперев подбородок дулом револьвера.

— Отвечай!

Он разглядывал бандитов. Все они были достаточно молоды и имели весьма неприглядный вид. Конрад заметил, что их наряды изобиловали несочетающимися деталями, например: новый кожаный пояс и потертые штаны, хорошие, крепкие сапоги и ветхая шляпа. Но оружие у всех было в полном порядке. Почесывающиеся, грязные, обросшие, тут же на ходу жующие что-то, в своей тупости равнодушные ко всему, кроме насилия и жестокости, полуживотные. Именно так: не животные, но и не люди, существа, знающие зависть, жадность, злобу, чувство сильного и стремление унижать. Конрад подумал: «Потрясающе! Как долго, многие годы, тысячелетия человечество идет к цивилизации, признанию главенства законов любви, справедливости и добра, и в сколь несоизмеримо малый срок человек способен опуститься вниз, в мрак примитивности и скотства, окунуть в грязь душу и тело!»

— Советую говорить, иначе вспомнишь то, чего и не знал! — пригрозил главный, но с расправой, видимо, решил повременить.

Он сделал знак. Пленникам крепко связали руки жесткими, до боли врезающимися в кожу веревками и, время от времени подталкивая в спину, повели в гущу леса по едва заметной тропинке.

— «Лоренс Пакард», — сказал главный, выудив из бумажника визитку. — Это ты?

— Да, скотина!

Пришлось остановиться. Конрад получил удар кулаком по скуле, от которого в мозгу закрутились красные вихри боли, и ответил плевком в лицо, испытав при этом зловещее наслаждение отчаявшегося человека, которому нечего больше терять.