Мой враг – королева - Холт Виктория

Одним из соискателей руки королевы был эрцгерцог Чарльз – племянник Филипа Испанского. Другим был герцог Саксонский; третьим – принц Чарльз из Швеции. Чем более соискателей объявлялось, тем более королева поддразнивала Роберта, что якобы принимала их соискания всерьез, в то время как многие проницательные люди поняли, что она не собирается принимать ни одно из этих предложений. Мысль о замужестве нравилась ей и развлекала ее – даже тогда, когда она постарела, – однако отношение ее к замужеству как к таковому для меня осталось навсегда загадкой. По-видимому, подсознательно она боялась замужества, хотя на словах готова была возбужденно обсуждать его. Никто из нас, приближенных, не мог понять этой черты ее характера. Но в то время мы еще не осознавали это именно как особенности ее характера и полагали, что она примет одно из царственных предложений руки, если только не выйдет за Роберта.

Но Роберт был всегда при ней: ее «милый Роберт», ее «Глаза Мои», ее королевский конюх.

Из Шотландии пришло предложение руки от графа Аррана, но оно было также высочайше отвергнуто.

В апартаментах, предназначенных для фрейлин и женщин-приближенных, мы часто болтали об этом. Мне делались замечания, поскольку я бывала чрезмерно смела.

– Смотри, Леттис Ноллис, ты можешь зайти слишком Далеко, – говорили мне. – И королева укажет тебе на дверь, хотя ты и кузина Ее Величества.

Я содрогалась при мысли о том, что я в бесчестии буду отослана в скуку Ротерфилд Грейс. У меня уже было много поклонников, и Сесилия была уверена, что в скором времени я получу предложение, но я не желала выходить замуж так рано. Мне нужно было время, чтобы сделать правильный выбор. Я давно желала завести любовника, однако была слишком предусмотрительна, чтобы сделать это до замужества. Я была наслышана историй о девушках, которые забеременели до замужества, впали в немилость, были отосланы в провинцию, выданы замуж за какого-нибудь провинциального сквайра, чтобы провести оставшуюся часть жизни в скуке деревенской жизни и упреках нелюбимого мужа в их легком поведении, а также превознесении его благодеяния. Поэтому я довольствовалась флиртом и не заходила слишком далеко в любовных увлечениях, лишь временами, затаив дыхание, слушала сплетни о других женщинах и их любовных приключениях.

Я часто мечтала о том, чтобы лорд Роберт, наконец, взглянул на меня со вниманием, и фантазировала по поводу того, что бы тогда произошло. Я никогда не рассматривала его как партию для себя: ведь он был женат, а если бы и не был, то, вне сомнения, он стал бы мужем королевы. Но зато я беспрепятственно могла позволить себе представлять, как он ухаживает за мной, как мы вместе с ним смеемся над королевой, потому что он не любит ее, а любит меня. Странные, дикие фантазии, однако они были предчувствием, как оказалось позднее, – но в то время лишь фантазии, поскольку я была уверена: Роберт всегда останется при своей Королеве.

Помню, однажды она пребывала в задумчивом настроении. Она была мрачна, поскольку только что узнала, что Филип Испанский собирается жениться на Елизавете Валуа, дочери Генри II – короля Франции. Хотя она и не желала видеть Филипа своим супругом, ей было неприятно, что его «захватила» другая.

– Она и так католичка, – говорила она, – так что ему не придется беспокоиться об этом. А поскольку она в своей стране совсем не величина, то она, конечно, поедет в Испанию. Бедняжке не придется волноваться по поводу того, будет ли она оставлена супругом, станет ли беременна и прочее.

– Ваше Величество повели себя достойно в ответ на его негалантное предложение, – в надежде успокоить ее заверила я.

Она фыркнула: это была ее привычка, весьма неженственная. Затем загадочно посмотрела на меня:

– Я желаю им сполна насладиться друг другом, хотя, как я предполагаю, с ее стороны наслаждаться будет нечем. Меня беспокоит союз между двумя моими врагами.

– С тех пор, как Ваше Величество ступило на трон, Ваш народ перестал бояться зарубежных врагов.

– И дураки! – вырвалось у нее. – Филип – могущественный и опасный враг Англии, и моя страна должна всегда быть настороже. Что касается Франции… там теперь новый король и новая королева… двое печальных и безвредных людей… хотя королева и является моей шотландской родственницей, о красоте которой слагают поэмы, однако…

– Так же, как и о Вашей красоте, – вставила я.

Она кивнула, отметив мою любезность, но глаза у нее стали яростными: