Несущая свет. Том 1 - Гиллеспи Донна

* * *

Домициан тепло приветствовал Марка Юлиана после долгой разлуки, но Марк все же сразу увидел произошедшие в молодом человеке перемены: Домициан уже сделал несколько шагов по тропе, ведущей на Олимп. Давние приятели встретились в больничных покоях старого Дворца Августа. Домициан сам настоял на том, чтобы Марка Юлиана поместили сюда под наблюдение лучших врачей Империи до его полного выздоровления. Приятель Марка пришел на встречу разодетый в тогу с пурпурной каймой, которая годилась скорее для приема иностранного посла, чем для дружеской встречи. От него исходило благоухание восточных духов, настолько дорогих, что сумма, выложенная за них, равнялась годовому денежнему содержанию, которое сам Домициан получал от отца, будучи учеником одной из римских школ. Глубокие тени залегли вокруг его глаз, а его движения приобрели нарочитую важность и солидность. Рядом с ним стояли слуги, одетые в белые униформы, они держали восковые дощечки и письменные принадлежности на случай, если в голову принцу придет какая-нибудь выдающаяся мысль, которую он захочет оставить потомкам.

— А какому наказанию Нерон подверг Вейенто? — почти сразу же после приветствия спросил Марк Юлиан.

— Он послал его в изгнание.

— О, Немезида! Он сумеет вернуться. Словно змея, он затаится и переждет неблагоприятные для него времена, когда же снова потеплеет, я знаю, он вновь обретет свое жало!

— О, не беспокойся об этом! Прежде чем для него наступят благоприятные времена, он, пожалуй, загнется от тоски и скуки. В той дыре на Черном Море, куда его заслали, нет ни книг, ни театра, ни красивых образованных мальчиков в радиусе тысячи миль. Правда, к сожалению, нет никакой надежды, что он скончается там от холода, потому что в том жалком селении выделывают шкуры и вывозят их на продажу — это единственный тамошний промысел, — промолвил Домициан весело и беззаботно. — Знаешь, всю дорогу, пока его везли в повозке по городу и его окраинам, Вейенто не умолкая призывал страшные проклятия на твою голову. В нем ты обрел смертельно опасного врага. Радуйся этому, друг мой! Великий человек должен иметь великих врагов!

Позже в течение их беседы Домициан вдруг заявил с улыбкой заговорщика на устах:

— Я замолвил словечко за тебя, ты займешь пост начальника Казначейства.

— Я бесконечно признателен тебе, но я не могу занять этот пост. Я должен закончить большой труд отца об обычаях и верованиях северных племен, и еще я хочу основать академию философии и естественных наук, доступную для всех сословий.

— Если бы боги намеревались сделать из черни школяров, они даровали бы ей толстый кошелек, а не крепкое тело, способное работать день и ночь! Значит, ты пренебрегаешь нами! Должен сказать тебе, мой друг, я очень недоволен твоим неукротимым своеволием, — промолвил Домициан, а затем добавил, понизив голос: — Ты должен помочь нам. Ты нужен моему отцу. Ты же понимаешь, что это будет расценено окружающими как твой отказ от поддержки моей семьи…

— Все это вздор. В городе хорошо знают мою Дружескую привязанность и хорошее отношение к твоей семье, а все эти позднейшие слухи об Юнилле ничего не значат.

— Разве ты не понял, я твердо сказал тебе, что ты получишь все, что потерял в войну — в тебе есть изрядная доля неблагодарности, ты не находишь? — Улыбка Домициана была любезной, но голос его звучал довольно холодно.

— Прости меня, но мой ответ остается прежним — нет. Если, конечно, ты признаешь за мной право сказать это «нет».

— Ну хорошо, хотя мне это очень обидно. Давай признаем на этот раз, что победа осталась за тобой — но только на этот раз. Кстати, — Домициан пристально взглянул в лицо Марка Юлиана, — те отравленные дротики, которые ты прицельно метал в Нерона на своем судебном процессе, сделали тебя настоящим героем в глазах гвардии.

Марк сразу же насторожился, почуяв опасность. В голосе Домициана вроде бы слышалось одобрение, но за этим одобрением отчетливо угадывалось недовольство такой популярностью Марка Юлиана в армии.

— Я, во всяком случае, на это не рассчитывал, — осторожно сказал Марк, хорошо зная, что эти слова не произведут никакого впечатления на Домициана. Рассчитывал или нет — это неважно, все равно ему досталось то, чего так страстно желал сам принц. Всегда существовавшая между ними трещина с этого момента начала увеличиваться. Марк хорошо понимал, что однажды она разрастется до размеров непреодолимой пропасти.