История любви леди Элизабет - Макнот Джудит

Ян выпрямился и озадаченно с недоверием покачал головой.

– Я бы отдал свою жизнь за твою улыбку, Элизабет. Тебе не надо ни о чем просить меня. Однако я не хочу, чтобы ты тратила свои деньги на Хейвенхерст. Если ты будешь, – солгал он шутливо, – я, может быть, буду вынужден урезать твои карманные деньги. – Затем, уже более серьезно, сказал: – Если тебе еще нужны деньги на Хейвенхерст, так скажи мне, но твои деньги ты должна тратить исключительно на себя. Допивай свое бренди, – ласково приказал он, и когда она выпила все, еще раз поцеловал ее в лоб. – Оставайся здесь, сколько нужно. У меня есть дело в Девоне, которое я откладывал, потому что не хотел оставлять тебя. Я поеду туда и вернусь в Лондон во вторник. Хочешь приехать ко мне туда, а не в Монтмейн? – Элизабет кивнула. – И еще одно, – закончил Ян, внимательно изучая ее бледное и взволнованное лицо. – Ты даешь слово, что доктор не нашел у тебя ничего страшного?

– Да, – сказала Элизабет. – Я даю тебе слово.

Она смотрела, как он уходил в свою спальню. Как только защелкнулся дверной замок, Элизабет перевернулась и зарылась лицом в подушки. Она рыдала, пока не почувствовала, что не может быть, чтобы у нее могли еще оставаться невыплаканные слезы, и зарыдала еще сильнее.

Дверь, ведущая из спальни в холл, не была плотно прикрыта, и в щелочку заглянула Берта, затем быстро закрыла ее. Повернувшись к Бентнеру, который пошел посоветоваться с ней, когда у него перед лицом Ян захлопнул дверь и обратил свое недовольство на Элизабет, горничная огорченно сказала:

– Она плачет так, как будто у нее разорвется сердце, но его уже там нет.

– Его следует расстрелять! – сказал Бентнер с гневным презрением.

Берта робко кивнула и плотнее завернулась в халат,

– Он – страшный человек, поверьте мне, мистер Бентнер,

Глава 33

Когда во вторник вечером Элизабет не приехала в городской дом на Аппер-Брук-стрит, все дурные предчувствия, которые Ян пытался заглушить, охватили его с удвоенной силой. В одиннадцать часов вечера он отправил двух лакеев в Хейвенхерст узнать, не известно ли там, где она, и еще двух в Монтмейн, посмотреть, нет ли ее там.

На следующее утро в десять тридцать ему сообщили, что слуги в Хейвенхерсте думали, будто пять дней назад молодая хозяйка уехала в Монтмейн, в то время как его слуги полагали, что все это время она была в Хейвенхерсте. Элизабет исчезла пять дней назад, и никому не пришло в голову поднять тревогу.

В тот же день и час Ян встретился с начальником полиции на Боу-стрит, и к четырем часам нанял сотню частных сыщиков для ее поисков. Он мало что мог им сказать. Все, кому-либо точно известное о ней, заключалось в том, что Элизабет исчезла из Хейвенхерста, где ее последний раз видели с ним в ту ночь; и что она, как видно, с собой ничего не взяла, за исключением одежды, которая была на ней, и никто еще не знал, как она была одета.

Было еще одно обстоятельство, известное Яну, который пока не собирался говорить о нем без абсолютной необходимости; оно было единственной причиной, почему он делал все, чтобы держать ее исчезновение в секрете. Ян знал, что в последнюю ночь, когда она была с ним, его жена была чем-то, или кем-то страшно напугана. Шантаж – единственное, что мог предположить Ян, но шантажисты не похищают своих жертв, и ни за что на свете он не мог вообразить, что в невинной юной жизни Элизабет могло быть что-то, что привлекло бы шантажиста.

Не имея иного мотива, кроме шантажа, ни один преступник не был бы настолько безумным, чтобы похитить маркизу и этим поставить на ноги всю английскую систему правосудия.

Кроме того, Ян не мог допустить и мысли об одном оставшемся предположении. Он не мог позволить себе даже представить, что она могла убежать с каким-то неизвестным любовником. Но час перешел в день, за ним последовала ночь, и ему становилось все труднее отгонять эту отвратительную мучительную мысль. Он бродил по дому, останавливался в ее комнате, чтобы быть ближе к ней, а затем стал пить. Ян пил, чтобы заглушить боль от ее потери и необъяснимый ужас в его душе.

На шестой день газеты узнали о расследовании исчезновения леди Элизабет Торнтон, и эта новость выплеснулась на первые страницы «Таймс» и «Газетт» вместе с огромным количеством различных предположений, включая похищение, шантаж и даже откровенные намеки на то, что маркиза Кенсингтон могла принять решение уехать по причинам, «известным только ей».