Милая плутовка - Линдсей Джоанна

— Это не военный корабль, — ответил Джеймс. — И потом я люблю уединение. Ее лицо мгновенно просветлело.

— Тогда я покину вас.

— Не торопись, юнга, — остановил он Джорджину. — Куда ты, собственно говоря, собираешься идти, если твои обязанности ограничены этой каютой?

— Я… гм… думал, что… поскольку вы сказали об уединении…

— Тебя смутил тон моего голоса? Должно быть, он показался тебе слишком резким?

— Сэр?

— Что ты там бормочешь? Она опустила голову.

— Простите, капитан.

— Это делается не так. Ты должен смотреть мне в глаза, если хочешь извиниться. Я не отец тебе, чтобы надрать уши или отстегать ремнем, я твой капитан. Так что не сжимайся от страха, если я вдруг повышу голос по делу или по случаю дурного настроения, сердито посмотрю на тебя. Делай, что тебе скажу, не задавая вопросов и не переча, и мы с тобой прекрасно сработаемся. Ясно?

— Абсолютно.

— Великолепно. В таком случае приподними свою задницу, садись сюда и прикончи эту еду. Я не хочу, чтобы мистер О'Шон считал, будто я недооцениваю его стараний, и переживал, думая о том, что же подать мне в следующий раз. — Увидев, что Джорджина собирается протестовать, он опередил ее: — Уж больно ты худой, черт побери. Но я наращу мяса на твои кости за то время, пока мы доплывем до Ямайки. Даю тебе слово.

Джорджине пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выразить неудовольствия, когда, схватив тяжелый стул, она потащила его к столу и особенно когда увидела, что к еде капитан едва притронулся. Дело не в том, что ей не хотелось есть. Как раз она ощущала голод. Но каково будет ей сидеть и сознавать, что капитан пялит на нее глаза? И вообще ей надо разыскать Мака, а не тратить время на еду! Она должна рассказать потрясшую ее новость о том, кем оказался капитан.

— Кстати, юнга, говоря об уединении, я не имел в виду тебя, — сказал капитан, пододвигая к ней поднос. — Пойми, что в силу твоих обязанностей тебе постоянно следует находиться при мне. И через несколько дней я даже перестану замечать, что ты рядом.

Возможно, что так оно и будет, но пока он явно замечал ее и даже с интересом ждал, когда она начнет есть. Джорджина с удовольствием обнаружила, что отварная рыба, овощи и фрукты выглядят весьма аппетитно.

Ладно, скорее начнешь — скорее закончишь. Джорджина начала быстро поглощать содержимое тарелок, но уже через несколько минут поняла свою ошибку: пища подступила ей к горлу. Глаза у нее расширились от ужаса, и она бросилась в сторону умывальника, чтобы успеть найти ночной горшок, при этом в ее мозгу билась только одна мысль: «Господи, хоть бы он был пустой!.» К счастью, он оказался пустым, и Джорджина успела рвануть его к себе.

Позади она не столько услышала, сколько угадала слова капитана:

— Боже милостивый, ты ведь не собираешься… ага, теперь я вижу…

Ей было в этот момент наплевать, что думал капитан. Желудок отверг все, что она только что поглотила. Но прежде чем все закончилось, она почувствовала влажную тряпку на лбу и тяжелую, сочувственно поглаживающую руку на плече.

— Прости, парень. Я должен был бы сообразить, что ты сейчас очень разнервничался и твой желудок не в состоянии принять пищу. Успокойся, давай я помогу тебе лечь на кровать.

— Нет-нет, я…

— Не спорь. Ты, наверное, никогда не спал на такой. Поверь мне, она, чертовски удобна. Пользуйся тем, что я испытываю угрызения совести, и ложись.

— Но я не хо…

— Я полагал, что мы договорились; ты исполняешь приказы сразу, как только их получишь. Я приказываю тебе лечь на эту кровать и отдохнуть. Тебя отнести или ты сам поднимешь задницу и залезешь?

Деликатность сменилась строгостью и нетерпением. Джорджина ничего не ответила. Она просто подбежала к громадной кровати и бросилась на нее. Кажется, Джеймс Мэлори собирается продемонстрировать ей, что капитан в плавании — то же, что и всемогущий Бог. Но она ив самом деле чувствовала себя разбитой, ей и вправду нужно было полежать, но только не на этой чертовой кровати. А он стоит рядом, наклоняется к ней. Она ахнула, но потом с надеждой подумала, что он не услышал ее испуганного вздоха.

Все, что он сделал, — это положил холодный платок ей на лоб.

— Тебе нужно снять кепку и жилет, да и туфли тоже. Будет гораздо удобнее.

Джорджина побледнела. Неужто уже сейчас ей придется продемонстрировать неповиновение?

Она постаралась произнести фразу так, чтобы в ней не было сарказма, но в то же время чтобы она звучала предельно ясно:

— Возможно, капитан, вы думаете по-другому, но поверьте, я знаю сам, что мне будет лучше.

— Как хочешь, — пожал плечами капитан и, к ее облегчению, отошел от. кровати. Но спустя мгновение до нее донесся голос из другой части каюты: — Кстати, Джорджи, когда тебе станет лучше, не забудь принести свою койку и вещи с полубака сюда. . Мой юнга спит там, где он постоянно нужен.

— Нужен? — прохрипела Джорджина, садясь в кровати. Она прищурила глаза, с подозрением глядя на капитана, который, небрежно откинувшись на спинку стула, с интересом наблюдал за ее реакцией. — Для чего нужен юнга среди ночи?

— Я очень чутко сплю. От любых подозрительных звуков на судне я просыпаюсь.

— Но какое это имеет отношение ко мне?

— Джорджи, мой мальчик, — сказал капитан подчеркнуто терпеливым тоном, каким обычно разговаривают с ребенком, — а вдруг мне что-либо понадобится? — Джорджина не успела возразить, что в этом случае он может справиться и сам, как Джеймс тут же добавил: — В конце концов, это входит в твои обязанности.

Спорить с капитаном она не решилась. Но лишиться сна из-за того, что у капитана бессонница? А она-то хотела заполучить эту работу! Ну уж нет, больше она этого не хочет. Она не желает прислуживать этому деспоту Каменной Стене.

Джорджина решила потребовать уточнений:

— Что вы имеете в виду? Я должен принести вам из камбуза какую-нибудь еду?

— И это тоже, — ответил капитан. — Но иногда мне просто требуется услышать чей-то успокаивающий голос, чтобы я снова заснул. Ты, надеюсь, умеешь читать?

— Конечно! — возмущенно ответила Джорджина.

Слишком поздно она сообразила, что могла бы избавить себя по крайней мере от одной обязанности, если бы заявила, что не умеет читать. Она представила себе, как читает ему среди ночи; он лежит на кровати, она сидит на стуле рядом или даже на краю кровати, если он пожалуется, что ему плохо слышно. Будет гореть только одна лампа, освещая страницы книги в ее руках, выражение лица у него будет сонное, тусклый свет смягчит его черты, он не будет казаться таким грозным, даже, пожалуй… Дьявольщина, она должна найти Мака, и немедленно.