Милая плутовка - Линдсей Джоанна

К одной брови присоединилась другая, но теперь лицо Джеймса выражало уже удивление.

— Когда я делаю что?

Джорджина помахала в воздухе бритвой.

— Когда вы вот так презрительно поднимаете брови.

— Господи, парень, ты меня прямо-таки потрясаешь своими словами.

— Вы считаете это смешным?

— Я думаю, дорогой мальчик, что ты понял меня слишком буквально. Говоря о том, что ты можешь высказываться откровенно, я не думал, что у тебя хватит глупости критиковать своего капитана. И тут ты переступил границу дозволенного. Надеюсь, что ты и сам это понимаешь.

Джорджина и в самом деле понимала. Просто хочется знать, насколько далеко ей позволено заходить. Очевидно, не слишком далеко.

— Простите, капитан.

— Я думал, мы уже договорились о том, что ты должен смотреть мне в глаза, когда извиняешься… Вот так-то лучше… Значит, ты ненавидишь меня?

Проклятие, этот вопрос не нравился ей даже больше, чем взлет бровей…

— Мне кажется, что в моих интересах лучше не отвечать на этот вопрос, капитан. Джеймс рассмеялся.

— Отлично сказано, Джордж! Ты способен извлекать уроки, это несомненно.

При этом он хлопнул ее по плечу. От неожиданности Джорджина едва не повалилась к нему на колени, и Джеймс подхватил девушку, не дав ей упасть. Они фактически обнимают друг друга, но в эти мгновения, даже если бы корабль стал тонуть, они этого не заметили бы. Это длилось лишь несколько секунд, после чего они отпустили друг друга.

Делая вид, что ничего не произошло, хотя его выдавал чуть дрогнувший голос, капитан сказал:

— Мои бакенбарды подросли, наверное, на целый дюйм после того, как ты начал бритье, Джордж. Искренне надеюсь, что ты поднатореешь в этом деле, пока мы доплывем до Ямайки.

Под впечатлением происшедшего Джорджина даже не смогла ответить. Она молча поднесла бритву к виску и стала подбривать там, где еще не успела. Сердце ее бешено колотилось, и неудивительно. Она чуть не перелетела через его ноги и едва не врезалась головой в стол. Этим все и объяснялось.

Когда Джорджина заканчивала бритье, она увидела капельки крови в том месте, где был порез. Ее пальцы невольно потянулись к этому месту и легким движением стерли кровь.

— Я не хотел сделать вам больно. Сказала она это тихим, почти нежным голосом, но его ответ прозвучал еще тише и нежнее:

— Я знаю.

О Господи, кажется, снова подступает тошнота!

— Ты плохо себя чувствуешь, Джорджи, мой мальчик?

— Просто Джорджи, этого достаточно.

— Нет, недостаточно. — Мак окинул взглядом палубу полуюта, чтобы удостовериться в том, что поблизости никого, кроме них, нет. — Я ловлю себя на том, что называю тебя «девочка», если не напоминаю себе.

— Ну как знаете.

Джорджина с безразличным видом сунула руку в корзину, чтобы достать канат и связать с тем, что лежал у нее на коленях. Она вызвалась помогать Маку, чтобы скоротать время, но особенно не вникала в то, что делала. Ему уже пришлось развязывать один из ее узлов с помощью свайки и заставить сделать все заново. Джорджина без возражений выполнила его указание.

Глядя на нее, Мак покачал головой:

— Нет, все-таки ты больна. Слишком уж ты покладистая.

Эта реплика заставила ее слегка встрепенуться.

— Я всегда покладистая.

— Ну нет! С тех пор как тебе втемяшилось в голову отправиться в Англию, ты ни разу такой не была.

Кажется, только после этих слов она по-настоящему обратила внимание на Мака.

— Вам не следовало сопровождать меня. Я прекрасно добралась бы до Англии и без вас.

— Ты хорошо знаешь, что я не пустил бы тебя одну. А поскольку я не мог тебя посадить под замок, у меня не было выбора. Правда, сейчас я думаю, что все-таки нужно было посадить тебя под замок.

— Может быть, и нужно было. Мак услышал, как Джорджина вздохнула, и фыркнул:

— Ну вот, ты опять согласилась со мной. И вообще ты всю неделю какая-то странная. Или тебе приходится много работать у капитана?

Много работать? Она бы так не сказала. Более того, некоторые из обязанностей, лежащих на ней, по словам капитана, она вообще не выполняла.

Обычно капитан был на ногах и наполовину одет еще до того, как она утром просыпалась. Джорджина лишь один раз подняла его утром, причем он вел себя так, словно она совершила ошибку, а не исполнила долг. Она стала чувствовать его настроение и отличать безобидные подшучивания от саркастических замечаний. В то утро капитан был раздражен чрезвычайно. Он вел себя так, словно хотел, чтобы обязанность его одевать превратилась для юнги в наказание. Об этом говорили его колкие замечания, жесты, ужимки, и Джорджина поклялась, что постарается просыпать время пробуждения и одевания капитана до самого конца путешествия.

Она надеялась, что впредь ей не придется переживать подобную нервотрепку. Плохо, — когда находишься слишком близко к нему, но когда знаешь, что он сердит… Слава Богу, что больше он никогда не просил ее помочь ему раздеться, чтобы принять вечернюю ванну.

Да и мытье в ванне перестало быть ежедневным, Капитан все еще просил потереть ему спину, когда мылся, но в последние два вечера отказался принимать ванну, а предложил это сделать ей самой. Разумеется, она отказалась. Она не рисковала раздеться догола, хотя капитан неоднократно заявлял, что не потревожит ее, если она вывесит предупреждающую табличку снаружи.

И потом эта история с бритьем! Когда она брила его первый раз, она почувствовала тошноту. Словно ад вселился в ее желудок, и если бы ей пришлось находиться рядом с капитаном чуть дольше, все могло бы кончиться гораздо печальнее. Но она поспешила завершить бритье, подала ему полотенце и вылетела пулей из каюты, раньше чем он успел опомниться, на ходу крикнув, что сейчас принесет завтрак.

После этого он попросил побрить его всего лишь один раз. Она порезала его в нескольких местах, и капитан саркастически заметил, что с его стороны разумнее отпустить бороду. Однако делать этого не стал, хотя большинство членов команды, включая первого помощника, носили бороды. Он же продолжал бриться ежедневно сам — либо утром, либо поздно вечером.

Ей ни разу не пришлось исполнять и обязанности лакея при нем. Капитан ел прямо с подноса, который она приносила с камбуза, и вопреки своим словам во время их первого разговора ни разу не побеспокоил ее среди ночи.

Словом, работы у Джорджины было немного, а свободного времени хоть отбавляй. И проводила его она либо в каюте, когда там не было Джеймса Мэлори, либо на палубе с Маком, когда капитан был у себя. Тем не менее Джеймс Мэлори был виновником странного поведения, на которое обратил внимание Мак.