Пленница моего сердца - Райан Нэн

Но несмотря на все трудности, все же иногда им удавалось урывать мгновения счастья в объятиях друг друга. Увы, лето, выдавшееся прямо-таки великолепным в тот год, слишком быстро катилось к осени. Юные любовники понимали, что промозглой зимой им куда труднее будет находить время и возможности для тайных свиданий.

– Но, папа, я не хочу переходить в Академию Святой Агнессы! – с надрывом воскликнула Мэри Эллен.

Дело происходило знойным днем в конце августа, Мэри Эллен стояла посреди кабинета отца и все время хмурилась.

– Ты поймешь, что была не права, как только окажешься там, дорогая. – Джон Томас Пребл сидел за массивным столом из красного дерева, откинувшись на спинку кожаного кресла, сцепив руки за головой.

– Нет. – Мэри была непреклонна. – Я хочу остаться здесь, где учатся все мои друзья. К тому же...

– К тому же у тебя появятся новые друзья, – перебил ее Джон Томас.

– Мне не нужны новые друзья. Мне нравятся те, что у меня есть.

– Погоди, Мэри Эллен. – Джулия поднялась с кожаной кушетки и, подойдя к дочери, обняла ее за талию: – Я-то думала, ты обрадуешься...

– С чего бы? Назовите мне хотя бы одну причину для радости.

– Как с чего? Девочки из самых привилегированных семейств Теннесси учатся в этой академии. Мы с твоим отцом желаем для тебя только лучшего.

Мэри Эллен тяжело вздохнула:

– Я знаю, мама. Но почему я должна радоваться возможности посещать какую-то душную старую школу с кучкой задавак?

– О нет, все не так плохо, – успокоила ее мать. – Ты растешь, Мэри Эллен, тебе уже шестнадцать. Пришло время научиться тому, чему в обычной школе тебя не научат. Академия Святой Агнессы выпускает широко образованных и хорошо воспитанных девушек.

– Да мне-то что с того! – Мэри Эллен предприняла последнюю попытку: – Папа, пожалуйста...

– Этот вопрос больше не обсуждается, – строго сказал Джон Томас и, разомкнув руки, положил ладони на стол. – В середине сентября ты отправишься на учебу в академию. – Он указал на дверь: – А пока можешь быть свободна и больше не расстраивай нас отказом, дитя мое. – Он порылся в кармане жилета и достал часы: – Уже вечер, а у меня еще полно дел. Не забывай, ровно в восемь мы должны быть на ужине у Симпсонов.

– В начале недели, папа, ты сказал, что мне не обязательно ехать к Симпсонам!

– Разве? – Джон перевел взгляд на жену.

Джулия кивнула:

– Ты правда так сказал.

– Ну, значит, тебе не обязательно ехать.

– Спасибо, папа. – Мэри Эллен расстроенно поплелась к двери, но Джон Томас внезапно остановил ее:

– Подожди минуточку. Кажется, Клей собирался прийти сегодня вечером?

Мэри Эллен обернулась и кивнула:

– Он сказал, что придет.

Джон Томас хотел было что-то возразить, но осекся и неловко улыбнулся:

– Вот и хорошо. Тебе не придется весь вечер торчать тут в одиночестве.

– Нет, не придется. – С этими словами Мэри Эллен вышла из кабинета.

Когда дверь за дочерью закрылась, Джулия удрученно взглянула на мужа, но Джон Томас продолжал улыбаться.

– Подойди ко мне, детка.

Джулия, шурша шелковыми юбками, подошла к мужу, и он, взяв ее руку, усадил к себе на колени.

– Ты напрасно так беспокоишься, дорогая.

– Да? А что, если Мэри Эллен продолжит воображать, будто влюблена в Клея Найта?

Джон Томас поднял руку, прикоснулся к броши с камелией, украшавшей высокий воротник модного платья жены.

– Я когда-нибудь тебя подводил?

– Нет, конечно, нет.

– И впредь не подведу. Я знаю, как держать в руках Мэри Эллен и как управиться с Клеем Найтом, если придется. Но уверяю тебя, никаких жестких мер не понадобится.

Джулия глубоко вздохнула и крепко обняла мужа:

– Прости меня, Джон, я веду себя как типичная мать-наседка.

– Ну и что тут особенного? – спросил он покровительственно. – Позволь мне заверить тебя, что перед тобой типичный муж-наседка – муж, который никогда не допустит, чтобы что-то удручало его жену. Придет время, и наша девочка выйдет замуж за молодого человека, который устроит и нас, и ее, это я тебе гарантирую.

Глава 9

Теплые дни золотого лета уступили место ворчливой прохладной осени. Листва в густых лесах Теннесси сменила цвет с изумрудного на золотистый и красно-коричневый. Увы, золотые и рубиновые уборы деревьев слишком красивы для того, чтобы жить долго: очень скоро золото и рубины поблекли, пожухли и, словно стыдясь своего безобразия, стали опадать с породивших их деревьев сухими и безжизненными коврами.