В объятиях заката - Браун Сандра

— Мистер Коулмэн, вы научите меня управлять фургоном? — Она подняла на него глаза. Даже согнувшись, он был гораздо выше — она едва доставала ему до груди.

— Править фургоном? — повторил он машинально. Как раз в эту минуту он раздумывал, надеть ли рубашку сразу или подождать, пока она выйдет. Нет, лучше, наверное, сразу. Ее взгляд, с любопытством ощупывавший его грудь, бросал его в пот, хотя он вроде только что вымылся.

— Не думаю, — ответил он наконец, просовывая руки в рукава. На что она смотрит — на его грудь или на шрам?

— Почему?

— Упряжка вас наверняка мигом сдернет с сиденья — вот почему. У вас, боюсь… силенок… не хватит. — Пальцы дрожали так, будто он никогда до этого не застегивал пуговиц.

— А ваша жена… Виктория править умела?

Добравшись наконец до последней пуговицы, он обнаружил, что застегнул их все криво — не в те петли. Выругавшись про себя, он, едва не вырывая их из петель, начал все сначала.

— Умела, да.

— А у нее силенок хватало?

— Черт побери, не хватало, нет! — закричал он. Нервно оглянувшись через плечо, он понизил голос до свистящего шепота. — Нет, не хватало.

— Но вы ее научили?

— Да.

— Тогда почему меня не научите?

— Потому что нечего вам править моим фургоном.

— Но почему? — повторила она.

Машинально, чтобы заправить рубашку, он расстегнул штаны. Все мужчины, которых Лидия знала до этого, носили подтяжки. Даже в смутных воспоминаниях об отце они были непременной частью его облика. Ее глаза не отрывались от пальцев Росса, когда он застегивал пуговицы штанов и затягивал широкий кожаный ремень; затянув, легонько хлопнул по пряжке.

— Потому что ваше дело смотреть за Ли — вот почему.

Она медленно провела взглядом вдоль его мускулистого торса, не зная, какие чувства будит в нем это плавное движение ее ресниц.

— Но он же в основном спит. А мне так понравилось сегодня ехать снаружи. И почему бы мне не помочь вам, когда я там сижу. Вы бы смогли объезжать ваших лошадей, когда захотите. Да я и не говорю, что смогу править все время. Если, конечно, Ли вдруг забеспокоится… но мне нужно знать, как это делается.

Больше для того, чтобы закончить разговор и выбраться туда, где он мог наконец вздохнуть полной грудью, он ответил:

— Я подумаю. Но это, знаете, непросто.

Он выбрался из фургона, оставив на ее губах легкую улыбку — улыбку удовлетворения.

В шуме и суматохе, обычной для стоянки Лэнгстонов, натянутости между Россом и Лидией никто не заметил. Двум петухам отдали должное — не осталась необглоданной ни одна косточка.

Только Буббе, казалось, кусок не шел в горло. Одолев лишь половину тарелки, он исчез в темноте — якобы посмотреть, как там лошади. Спустя несколько минут его обнаружил Люк — Бубба сидел, прислонившись к дереву, с отсутствующим видом очищая от коры ветку.

— Ты чего, Бубба? Живот болит?

— Шел бы ты, — вздохнул Бубба. Одиночество в таком обширном семействе, как их, было вещью редкой — и потому ценной.

— Да я знаю, в чем дело, — заявил Люк. — Ты и есть не мог из-за того, что на сиськи Лидии загляделся.

Бубба вскочил на ноги, готовый к немедленной рукопашной.

— Заткнись, ты, паршивец! — крикнул он. Люк лишь рассмеялся и затанцевал вокруг брата, дразня его и делая вид, что вот-вот его стукнет.

— А не глядеть-то на них, поди, трудно, нет? У тебя небось и так глаза скоро вылезут — ты ж на сиськи Присциллы Уоткинс все время пялишься. У нее здоровые, конечно. Я видел, как она их каждый раз выставляет, когда ты мимо их фургона едешь — а уж ты часто там шляешься. Ты — самый настоящий козел, Бубба, вот чего!

Глубоко выдохнув, Бубба в удобный момент привел правый кулак в соприкосновение с челюстью Люка, и тот мешком брякнулся на землю, но сдаваться не захотел. Схватив Буббу за щиколотку, он повалил его на себя, и началась настоящая битва. Спустя несколько секунд на поле боя появился Росс, взору которого предстали враждующие стороны, барахтающиеся в чавкающей грязи.

— Что здесь такое? — рявкнул он. Схватив за шиворот оказавшегося наверху — в тот момент это был Люк, — он рывком поставил его на ноги. Бубба поднялся самостоятельно. Оба противника тяжело дышали и истекали кровью из разбитых носов, губ и многочисленных царапин.

— Это, значит, и есть ваша работа? — вопросил Росс.

Он знал, чем кончаются эти драки. Сначала — кулаки, потом — ружья. Последовательность, ему хорошо известная. Если бы кто-нибудь сумел вразумить его в юности, может, все и повернулось бы по-другому. Но к тому времени, когда ему было столько лет, сколько сейчас Буббе, он уже стал известен благодаря виртуозному владению пистолетом.