Любовь и замки - Бенцони Жюльетта

Его сын Жан, губернатор Сен-Кантена, принял смерть во имя короля, не дождавшись своего славного часа. Но остановим свое внимание на Армане де Гонто, паже королевы Наваррской, затем губернаторе Сен-Дени, маршале Франции, который примет славную смерть в битве при Эпернеи, и о котором Брантом напишет следующие строки: «Его голову снесло пушечным ядром, счастливая смерть, если, конечно, верить Цезарю, который считал внезапную смерть самой лучшей смертью».

Что касается его сына, Шарля-Армана, то он также был вынужден отправиться в мир иной без головы, но совсем другим способом. «Храбрый воин, рисковый до мозга костей, счастливый во всех предприятиях, выигранных скорее из безрассудства, чем из осторожности. Жадный до славы, амбициозный сверх всякой нормы, гордый и высокомерный, наделенный невыносимой спесью, которая, в конце концов, принесет ему крах и несчастье». Эта гордыня станет причиной его гибели.

Сослужив прекрасную службу Генриху IV в битве при Иври, а также в сражении в Арке, заполучив трон в Руа-не, Бирон перестал обращать внимание на что-либо, кроме своих амбиций; ему уже, право, нечего было желать, разве что стать королем Франции. Адмирал Франции в 1592 году, затем маршал Франции в 1594 году, губернатор Бургундии в 1595 году и, наконец, герцог и пэр три года спустя. Словом, Бирон поднялся на самую верхнюю ступень социальной лестницы. Однако он, вероятно, посчитал, что король мало сделал для него, и потому поспешил на секретные переговоры с Испанией и Савойей.

Он был слишком высокопоставленным господином, чтобы эти его действия оставались незамеченными. Представ в Лувре перед Королем, который все еще отказывался поверить в виновность одного из своих старых товарищей, Бирон отказался признаться, таким образом он поплатился королевским прощением… Когда, арестованный и заключенный в Бастилию, он был приговорен к смертной казни, король отказал ему в помиловании, заявив: «Было бы скорее жестокостью, нежели милостью, сохранить жизнь этому маршалу, который так бессовестно относится к своей собственной жизни и к жизни своего государства, от коего он получил всевозможные блага».

Естественно, Бирон превратно понял слова своего короля и не замедлил выразить свой протест неблагодарному монарху, который, по его мнению, конечно же был обязан ему почти всем. Единственная уступка, на которую согласился Генрих IV, заключалась в том, что эшафот, обитый черной материей, установили во дворе Бастилии, а не на Гревской площади, как то ранее планировалось. Приговоренный был в ужасе: «Грев? Вот она плата за все мои услуги — умереть безвестно!» Говорят, перед тем, как умереть, он приказал палачу: «Пошевеливайся! Давай, оприходуй меня, да побыстрее!..»

Генрих IV был слишком благороден, чтобы завладеть имуществом погибшего. Он ограничился лишь тем, что взял себе герцогство, которое опять станет маркграфством до той поры, пока в 1723 году Людовик XV не завещает его Шарлю-Арману де Гонто, старейшине французских маршалов. Его сын, который также являлся маршалом, сделал парижанам милый подарок в виде гостиницы Бирона, известной сейчас как музей Родена.

А вот еще один Бирон, ничем не хуже других. Это племянник предыдущего. Его зовут Арман — Луи де Гонто, герцог де Лозан, затем герцог де Бирон. Он унаследовал замок и дом в Париже, а также сказочную репутацию коварного сердцееда. Ну вот, и в нашей военной истории появляются наконец юбки!

Лозан (под этим именем он более известен) высок, хорошо сложен и необыкновенно красив. Он коллекционирует разбитые сердца и частенько провоцирует скандалы. Это не мешает ему быть храбрым солдатом. Друг Ла-файетта, он отправляется воевать за независимость Соединенных Штатов, возглавляя нечто вроде Иностранного Легиона, и, естественно, покрывает себя славой. Заговорив о нем, нельзя оставить без внимания небольшую загадку: являлся ли он и вправду любовником Марии-Антуанетты?

Известно, что молодая королева не была избалована вниманием короля, своего супруга. Известно также, что она любила окружать себя хорошенькими сумасбродными женщинами и молодыми, благородными и красивыми мужчинами. Лозан входил в их число. Он также входил в круг тех, кому была оказана великая честь развлекать королеву, когда, заболев корью, она вынужденно не покидала своей комнаты.

Летом 1775 года популярность молодого Лозана достигла апогея. Королева постоянно желала видеть его подле себя. Поговаривают, что однажды Мария-Антуанетта восхитилась большим белым журавлиным пером, красовавшимся на головном уборе ее друга, и Лозан не замедлил подарить его ей; тем же вечером перо появилось на голове королевы. Но послушаем, что об этом говорит мадам Кампан: «Гордость его (Лозана) предвкушала слишком высокое вознаграждение. Подарив журавлиное перо, он подождал немного и попросил аудиенции: королева предоставила ее ему, как, впрочем, сделала бы это и по отношению к любому другому обитателю двора, окажись он на его месте и обладай столь же высоким рангом. Я находилась в соседней комнате: спустя некоторое время после его прихода, королева распахнула дверь и произнесла громким и раздраженным голосом.» Уходите, мсье!«Господин де Лозан низко поклонился и исчез. Королева была сильно возбуждена. Она сказала мне:» Никогда я больше не приму этого человека…«