Грех во спасение - Мельникова Ирина

Маша подскочила к столу, схватила салфетку, положила в нее несколько кусочков льда и протянула графу:

– Приложите ко лбу!

– Какому лбу! – простонал граф и яростно потряс головой. – При чем тут лоб? Дура!

– Но разве я вас не по голове ударила?

– По голове, да не по этой! – Граф постучал себя ладонью по лбу. Потом с трудом поднялся на ноги, сел рядом с ней на диван и прокряхтел: – Идиотка ненормальная!

Маша испуганно вскочила на ноги, но граф посмотрел на нее исподлобья и хмуро приказал:

– Садись, не трону! – Морщась от боли, он потер рукой поясницу и спросил: – Ты действительно не поняла, зачем тебя пригласили на ужин?

– Но вы же объяснили, что хотите обсудить мой вопрос.

Граф глубоко вздохнул и еще больше помрачнел:

– А ты думала, как будешь расплачиваться за подобную услугу?

– Простите, ваше сиятельство, но я не подозревала, что вы нуждаетесь в деньгах.

– О боже! – Граф встал с дивана, подковылял к столику, отхлебнул вина из бокала и с усилием опустился в кресло. – На кой ляд мне твои деньги, мне была нужна ты, безмозглая идиотка! Всего лишь одна ночь любви, и я бы многое сумел сделать для тебя, даже уменьшить срок каторги для твоего будущего мужа. Но теперь я не уверен, что вы вообще с ним когда-нибудь свидитесь.

– Но, граф, – Маша прижала руки к груди, – вы не должны поступать подобным образом.

– Убирайся прочь, – приказал граф, отвернулся и бросил через плечо: – Чтобы уже завтра тебя в городе не было! – И, по-прежнему не глядя в ее сторону, сдернул с окна штору и швырнул ее Маше. – Срам прикрой! – И, уже когда она была у дверей, крикнул ей вслед: – Посмей только кому проболтаться, век своего жениха не увидишь!

Не помня себя от отчаяния, Маша вихрем промчалась по лестнице, миновала вестибюль графского дома и на выходе буквально влетела в высокого плотного человека в генеральском мундире. Оба одновременно вскрикнули, отшатнулись друг от друга, и в следующее мгновение Маша поняла, кто перед ней. Она побледнела, потом покраснела и тихо произнесла:

– Прошу простить меня, ваше высочество, за мою неловкость.

Великий князь Михаил Павлович, а это был он собственной персоной, повел бровями и неожиданно улыбнулся:

– Ваша неловкость чуть не стоила мне жизни, но это пустяки, и не нужно об этом беспокоиться. – Он окинул ее удивленным взглядом и спросил: – Позвольте узнать, кто вы и что делаете в столь поздний час в доме графа?

Маша открыла было рот, чтобы сказать, по какой причине она здесь находится, но вдруг вспомнила, что князь Михаил – отец того, кто является источником всех бед для семьи Гагариновых, и не выдержала, зарыдала.

– Корнеев, – Михаил Павлович повернулся к адъютанту, – проводите барышню ко мне в карету. Через полчаса я освобожусь и выслушаю ее.

За эти полчаса Маша успокоилась, собралась с мыслями и даже соорудила из графской шторы нечто вроде плаща, укрывшего от постороннего взгляда то, во что превратилось ее платье после визита к графу Лобанову.

Вскоре Михаил Павлович занял место в карете рядом с ней и строго посмотрел на незнакомку:

– Ну, юная леди, извольте объяснить, почему вы выскочили из дверей, как ядро из мортиры?

– Ваше высочество, – Маша не удержалась и всхлипнула, – я не могу объяснить вам всех обстоятельств моего дела, так как моя просьба касается хорошо известного вам человека, и я не уверена, что вам будет приятно вновь услышать его имя.

– А вы все-таки попробуйте, – великий князь нахмурился, – а я уже сам решу, в какой степени это будет мне неприятно.

– Хорошо, как вам угодно! – Маша с силой сжала ладони, так что почувствовала боль в пальцах. – Я – Мария Резванова, воспитанница князя и княгини Гагариновых, хлопочу о разрешении поехать вслед за моим женихом Дмитрием Гагариновым в Сибирь, – произнесла она на одном дыхании и только после этого решилась взглянуть на великого князя.

Михаил Павлович сидел нахмурившись и сосредоточенно смотрел перед собой. Сердце у Маши упало. Ну зачем она ему все это рассказала...

Великий князь тем временем по-прежнему безмолвствовал, и Маша рискнула прервать его молчание:

– Простите, ваше высочество, что осмелилась занять ваше время. Позвольте мне покинуть вашу карету.

– Подождите, сударыня, – остановил ее Михаил Павлович, – насколько я понимаю, ваш визит к графу Лобанову окончился неудачей, и если не секрет, чем он объяснил свой отказ помочь вам?

– Я не могу об этом сказать, – прошептала Маша и плотнее запахнула на груди штору.

– Ну что ж, не хотите говорить, не надо. – Великий князь строго посмотрел на нее. – Я хорошо знаком с князем и княгиней, считаю их благороднейшими и достойнейшими людьми. И не вина родителей, что их сын совершил столь дерзкое преступление. Тем не менее я весьма сожалею, что Дмитрию Гагаринову определено подобное тяжкое наказание, и уверен, что он только усугубил его бессмысленным запирательством и спорами с членами Следственной комиссии. – Князь взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Но я ему все-таки завидую. – Он вздохнул и вдруг ласково улыбнулся Маше. – Я ему завидую, потому что его любит не просто прекрасная, а смелая и самоотверженная девушка. – Он опять вздохнул и спросил: – Скажите, чем я могу вам помочь?

– Я молю об одном, чтобы моя просьба попала в руки Его Величества и он ознакомился с ней.

– Хорошо. – Князь смерил ее взглядом и повторил: – Хорошо! Завтра в десять часов утра вам нужно быть у дворца. Государь выйдет в одиннадцать. И как только я сделаю знак, вы должны будете быстро подойти и вручить ему свою просьбу. Я его заранее предупрежу об этом. Только не забудьте указать на послании: «В собственные руки Его Величества».

– Господи, ваше высочество, – заплакала Маша, – я всю жизнь буду молиться о вас!

– Подождите пока молиться, – улыбнулся Михаил Павлович, – и радоваться будете позже, когда Государь соизволит рассмотреть вашу просьбу. Но что касается меня, то я всячески буду содействовать положительному решению. – Он выглянул в окно и спросил: – Куда вас подвезти, сударыня?

Маша назвала адрес, и князь рассмеялся:

– О, выходит, мы с вами еще и соседи? Весьма рад подобному обстоятельству!..

Маша, терзаемая дурными предчувствиями, заснула лишь под самое утро, чтобы уже в пять часов пробудиться от ужасного грохота барабанов. Она вскочила сама не своя от испуга, подбежала к окну и, к своему величайшему удивлению, увидела великого князя перед шеренгой барабанщиков. Михаил Павлович лично учил их барабанному бою, что чрезвычайно позабавило девушку, и она впервые за эти дни рассмеялась, наблюдая, сколь сосредоточенно и усердно занимается князь подобным необычным делом. Вскоре барабанщики, маршируя под грохот барабанов, ушли за дом, и шум от их экзерсисов стал не так слышен. Михаил Павлович сел в экипаж и уехал, а Маша хотела уже отойти от окна, но тут ее внимание привлек очень красивый, высокого роста солдат, затянутый в новенький мундир, стоявший у подъезда резиденции великого князя настолько прямо и неподвижно, что невольно напомнил ей деревянного истукана. Проходивший мимо офицер остановился рядом с часовым, внимательно его оглядел, потом достал большой, видно, батистовый платок и тщательно, как это делает служанка, протирающая мебель, стряхнул пыль с мундира и даже с сапог солдата. Машу это окончательно развеселило, и она даже сделала несколько танцевальных па по комнате, неожиданно успокоившись и поверив, что день принесет ей удачу.