Грех во спасение - Мельникова Ирина

...Граф оказался человеком пунктуальным, и экипаж за Машей прибыл ровно за четверть часа до назначенного времени, а уже в десять часов граф Лобанов встречал ее у дверей столовой, где был накрыт стол на двоих.

На этот раз он был не в военном мундире, а в нарядном камзоле, шитом золотым шнуром. И Маша почувствовала себя рядом с ним жалкой и бедной дурнушкой, по ошибке попавшей в эти шикарные апартаменты с блестящим мраморным полом, огромными окнами, по случаю позднего времени закрытыми плотными шелковыми шторами, с мебелью красного дерева, обтянутой тонким бархатом нежного персикового цвета.

Граф заметил Машино замешательство, подал ей руку и подвел к маленькому столику, на котором все было приготовлено для ужина. Лакей разлил по бокалам шампанское. Граф поднял свой бокал и улыбнулся Маше:

– Не смущайтесь, Мария Александровна, выпейте немного за наше знакомство, и вам станет несравнимо легче изложить свою просьбу.

Маша сделала пару глотков, но напряжение не отпускало ее, кроме того, ее сильно смущал взгляд князя, слегка оценивающий, слегка насмешливый...

– Нуте-с, сударыня, в чем же состоит ваша просьба? – Граф не выдержал первым и, отодвинув от себя тарелку с начатым ростбифом, вытер губы салфеткой. – Удивляюсь, как такая нерешительная особа осмелилась требовать аудиенции у Государя! Или вы язык проглотили?

– Нет, язык у меня на месте! – с вызовом произнесла Маша и почувствовала, что совершенно перестала бояться этого человека. – Я намерена просить вас, граф, передать Государю мое письмо, в котором я умоляю Его Величество смилостивиться и позволить мне следовать в ссылку вместе с моим женихом.

– И с каких это пор, сударыня, вы стали вдруг невестой Дмитрия Гагаринова? – с ехидной усмешкой заметил граф. – В свете всем давно известно, что он собирался жениться на Алине Недзельской.

– Собирался, – Маша посмотрела ему в глаза, – но после известных грустных событий Алина отказала Мите.

– Ах, значит, она все-таки отказала вашему Мите? – неожиданно рассмеялся граф Лобанов и, сделав новый глоток из бокала, уже серьезно сказал: – Вот стерва!

Маша удивленно посмотрела на него, а граф опять рассмеялся:

– Не глядите на меня так. Я в своей жизни знал множество женщин, и поверьте, ангелов среди них не встречал. Все больше красивые змейки попадались, вроде этой Алины Недзельской. От мужчины им нужно лишь приличное состояние, чтобы вести праздную жизнь, наряжаться, веселиться, флиртовать с такими же безмозглыми кавалерами... – Он взял в руки бокал с вином, хмуро посмотрел через него на свет и отставил в сторону. Потом подпер подбородок кулаком и, как показалось Маше, презрительно усмехнулся. – Насколько я смею догадываться, вы бедны и прежде не могли рассчитывать на какое-либо внимание со стороны молодого князя. – Он окинул быстрым взглядом ее лицо и уточнил: – То есть могли, конечно! Вряд ли Дмитрий с его темпераментом сумел не заметить вашего прелестного личика. Сознайтесь, вы были его любовницей?

– Как вы смеете?! – Маша вскочила со своего кресла и сжала руки в кулаки. – Если вы пригласили меня, чтобы оскорбить!..

– Сядьте, милая, – сказал граф лениво и вновь вытер губы салфеткой. – Я просто хочу найти объяснение вашему поступку. Совершенно случайно я узнал, что вы отказали своему жениху, блестящему офицеру и прекрасному человеку барону фон Кальвицу. Неужели вы так любите Гагаринова, что готовы похоронить свою молодость, свою красоту в этой гнилой дыре под названием Сибирь?

– Вероятно, граф, вам неизвестно подобное чувство? – Маша насмешливо посмотрела на него. – Но, кроме любви к Мите, мною движет еще чувство долга по отношению к его родителям, которые воспитали меня как свою родную дочь.

– Ах, чувство долга? – Граф рассмеялся и, будто от непомерного восторга, несколько раз хлопнул в ладоши. – Впервые в жизни встречаю девицу с таким сильным чувством долга. Постойте, постойте. – Он глубокомысленно наморщил лоб и радостно воскликнул: – Кажется, я понимаю, чем оно подкреплено! Старики Гагариновы пообещали отписать на ваше имя все свое состояние, если вы согласитесь выйти замуж за их сына? Ну что ж, если это так, то игра стоит свеч!

Маша медленно поднялась из-за стола, стараясь сдержаться, не схватить в руки канделябр со свечами или ведерко со льдом и бутылкой шампанского и не запустить ими в голову любимца Государя:

– Прошу извинить меня за беспокойство, ваше сиятельство! Не смею больше отвлекать ваше внимание на подобные пустяки. – Она гордо выпрямилась и посмотрела на Лобанова сверху вниз. – Я крайне сожалею, что на вашем пути, граф, не встретилось ни одной порядочной женщины. Вероятно, поэтому вы не в состоянии оценить настоящие чувства и понять, что не все в этом мире оплачивается деньгами.

Лобанов тоже поднялся, и Маша невольно отступила назад. Граф был на голову выше ее, и странный блеск его бледно-голубых, слегка прищуренных глаз заставил ее насторожиться. Он сделал шаг в ее сторону, потом другой и вдруг схватил за руки и резко притянул к себе, отчего Маша больно ударилась носом о пуговицу на его камзоле.

– Что вы себе позволяете? – успела она вскрикнуть, и граф буквально впился в ее рот, больно прихватив зубами за нижнюю губу.

Маша попробовала вырваться, но Лобанов настойчиво теснил ее к стене, не выпуская рук и продолжая терзать ее губы. Маша задыхалась и, когда почувствовала, что ее ноги коснулись края то ли дивана, то ли софы, напряглась и откинула голову назад, наконец глотнув воздуха. Но уже в следующее мгновение почувствовала, что лежит навзничь, притиснутая к дивану тяжелым мужским телом, а руки графа рвут ворот ее платья, раздирают корсет...

Она вскрикнула, но его губы опять зажали ей рот. Маша изогнулась, стараясь освободиться от ненавистных холодных рук графа, добравшихся до ее груди и принявшихся безжалостно мять и давить ее. Девушка вскрикнула от боли, попыталась вырваться, но граф левой рукой прижал ее кисти к изголовью, а правой взялся за край юбок и закинул их ей на голову. Теперь она совсем перестала видеть что-либо, к тому же тяжелая плотная ткань мешала дышать. Маша задыхалась, а жадная рука графа скользнула ниже, попробовала проникнуть между ее ног и, когда это не удалось, принялась срывать с нее остатки белья. И Маша не выдержала, закричала не своим голосом, согнула ногу в колене, потом резко выпрямила ее и что было сил ударила графа то ли в живот, то ли в лицо – она так и не поняла, куда именно. И в следующее мгновение почувствовала, что свободна. Она сбросила юбки с лица и быстро села, стараясь запахнуть на груди разорванное до пояса платье. И тут же увидела, что граф Лобанов стоит перед ней на коленях, согнувшись в три погибели, держится за живот и глухо стонет, крупные слезы бегут по его щекам и скапливаются на подбородке.