Бессмертная любовь - Коул Кресли

Туман превратился в сильный, хлесткий ливень с частыми проблесками близких молний. Лахлан сворачивал вампиру шею до тех пор, пока голова не оторвалась, – а потом повернулся к демону. Тварь оказалась сильной, но явно еще не до конца оправившейся после серьезных повреждений. Когти Лахлана безошибочно находили следы прежних ран – так же как демон метил ему в ногу. Краем глаза Лахлан увидел, что Эмма вырвалась от третьего вампира. Она перекатилась на спину под ним – а потом с силой ударила нападающего лбом.

Тварь взвыла от боли и полоснула когтями ей грудь, оставив глубокие борозды, из которых на землю хлынула кровь. Лахлан взревел и рванулся к демону, загораживавшему ему путь к Эмме. Одним ударом когтей он отделил голову демона от туловища, так что куски разлетелись в разные стороны.

Последний вампир, согнувшийся над Эммой, уставился на Лахлана в ужасе: он застыл на месте, потеряв от потрясения способность перемещаться.

Избавившись от третьего противника, Лахлан упал рядом с Эммой на колени. Она открыла глаза словно вопреки своей воле и посмотрела на него. Она была потрясена его видом: казалось, он подействовал на нее сильнее, чем ее рана или нападение на нее. Пытаясь овладеть собой, Лахлан понял, что она пытается что-то сказать, давясь кровью и дождем. И все это время она пыталась отползти от него.

Не обращая внимания на ее слабое сопротивление, Лахлан подхватил Эмму на руки. С силой тряхнув головой, он глубоко вздохнул.

– Я не причиню тебе вреда.

Его голос был низким, невнятным – и, как он прекрасно знал, неузнаваемо изменившимся.

Трясущейся рукой он сорвал остатки ее блузки. Дождь начал смывать с нее кровь и грязь – и стало видно, что вампир распорол ее нежное тело до самой кости. Лахлан прижал ее к себе и громко зарычал, испытывая острую потребность убить их еще раз. При этом звуке Эмма тихо всхлипнула, и среди струй дождя по ее щекам побежали розовые слезы.

Одного этого оказалось достаточно, чтобы Лахлан справился с яростью и взял себя в руки.

Вернувшись с Эммой к машине, он открыл заднюю дверь, положил ее на сиденье и, бережно убрав ее волосы от двери, закрыл машину. Быстро сев за руль, он понесся по скользкой дороге к Кайнвейну, оглядываясь на заднее сиденье через каждые несколько секунд. Страх охватил его, когда даже спустя полчаса у Эммы не появилось никаких признаков регенерации. Ее раны продолжали кровоточить, не закрываясь, – хотя он должен был увидеть начало заживления уже давно.

Не сбрасывая скорости, он прокусил себе запястье и приблизил его ей к губам:

– Пей, Эмма!

Она отвернулась. Он снова подставил ей руку, но она отказалась, упрямо стиснув зубы. Если она не попьет, она может умереть!

Он был так сосредоточен на ненависти к ее природе, что не задумывался о том, каким она видит его самого.

Он съехал на край дороги и, перегнувшись через спинку сиденья, засунул пальцы ей в рот и раздвинул зубы. Когда он сцедил несколько капель своей крови ей в рот, она не удержалась и припала к нему, закрыв глаза и жадно глотая. Ее кровотечение тут же прекратилось. Когда она впала в забытье, он снова погнал машину вперед.

Дорога до Кайнвейна превратилась для него в новый ад. Он утирал свободной рукой лоб, обливаясь потом, не зная, будут ли новые нападения и откуда их можно ждать. Он не знал, хватит ли у нее сил, чтобы пережить эту рану. Как она догадалась, что надо убегать от них?

Он чуть было не потерял ее через четыре дня после того, как нашел…

Нет: он чуть было не отдал ее, чуть было не позволил им забрать ее в Хелвиту, которую ему никогда не удалось бы отыскать. Он разыскивал твердыню вампиров по всей России – и, возможно, оказался неподалеку от нее, когда они взяли его в плен.

Он был так близок к тому, чтобы ее потерять… Теперь он точно знал, что сделает все, лишь бы уберечь ее.

Он сможет победить свою боль и мучительные воспоминания, потому что сегодня смог увидеть, насколько Эмма отличается от остальных. Ее внешность, ее движения – все было другим. В отличие от других ее природе несвойственны были агрессия и желание убивать. Кровь для нее – и теперь для Лахлана тоже – стала символом жизни.

Ее раны начали заживать сразу же после того, как она выпила его крови. Он сможет поддержать ее.

И это – самое малое, что он может для нее сделать, потому что она наконец сделала его жизнь осмысленной.

* * *

Эмма пришла в себя под громкие крики – и с трудом приоткрыла глаза.