Наследник - Коултер Кэтрин

Тут наконец вмешалась леди Энн, и ее ответ, по мнению сэра Ральфа, был слишком мягким:

— Арабелла, дорогая моя, но ведь будет гораздо лучше, если сэр Ральф уведомит обо всем поверенного твоего отца. Нам и без того предстоит много хлопот.

— Нет, мама. — Арабелла перевела взгляд холодных серых глаз на побагровевшее лицо сэра Ральфа.

Глаза у нее точно как у графа — в этом нет никакого сомнения. И этот холод тоже у нее от отца. Да, девчонка унаследовала высокомерие своего папеньки, хотя, по мнению сэра Ральфа, граф в отличие от нее имел полное право повелевать и приказывать.

— Мы ценим вашу заботу, сэр Ральф, но позвольте нам — мне и моей матери — самим решать, как поступить в данном случае. Будьте любезны, передайте нашу благодарность принцу-регенту. Его теплые слова тронули бы даже каменное сердце.

Ну а это что значит? Сэру Ральфу никогда не нравилась ирония — его она скорее раздражала. Он терпеть не мог распутывать загадочные намеки — вдруг никакого скрытого смысла тут нет и в помине? Но что он понял точно, так это то, что маленькая мерзавка отвела его от исполнения ответственной миссии, порученной ему принцем-регентом. Это его-то! С трудом сдержавшись, чтобы не залепить девчонке затрещину, сэр Ральф медленно снял очки и так же медленно поднялся со стула.

Арабелла тоже встала, и сэр Ральф заметил, к своей досаде, что ее холодные серые глаза находятся почти на одном уровне с его глазами. Ее ледяной, пронзительный взгляд, совсем как у графа, прямо пробирает холодом до костей. Вряд ли эти глаза когда-нибудь согревало чувство… Сэр Ральф вдруг вспомнил, как однажды в его присутствии граф ласкал изящные белые плечи прелестной юной куртизанки, и тогда его взгляд излучал свет и тепло. Как некстати всплыло это воспоминание, да еще в присутствии вдовы графа. Забыть об этом, сейчас же!

Графская дочка протянула ему свою тонкую ручку для поцелуя. В ее голосе ясно слышались резкие нотки, хотя никто не смог бы упрекнуть ее в нарушении этикета:

— Благодарю вас, сэр Ральф. Вы сами видите, что столь печальная весть явилась ударом для моей матери. Прошу меня извинить, но сейчас я должна успокоить ее. Рассел вас проводит.

Он вдруг с удивлением обнаружил, что ведет себя так, словно говорит не с ней, а с ее отцом. Он поспешно откланялся и промолвил самым подобострастным тоном:

— О да, конечно, конечно. Моя дорогая леди Энн, если я хоть чем-то смогу быть вам полезным, если смогу хоть сколько-нибудь облегчить ваше тяжелое положение, не стесняйтесь, обращайтесь ко мне за помощью. Я сделаю все, что в моих силах. — «Если только ваша дочка, эта маленькая паршивка, не будет вмешиваться», — мысленно добавил он.

Ему больше нравились женщины мягкие, нежные, покорные. Как леди Энн. Но почему же тогда, удивлялся он про себя, у графа были любовницы и в Лондоне, и в Брюсселе, почему он, насколько было известно сэру Ральфу, частенько посещал публичные дома, когда бывал в Португалии? Ну да, наверное, такие изысканные и хрупкие создания, как леди Энн, не могут полностью удовлетворить потребности такого человека, как граф. А что касается его дочери, надо признать, она чертовски хороша, но как же холодна, прямолинейна, неприступна!

Графиня отвернула лицо и продолжала сидеть, лишь слабо кивнув в ответ на слова сэра Ральфа. Святители и ангелы Господни, она прелестна! Ему не хотелось покидать ее, но выбора не было — эта злобная фурия в обличье дочери смотрит на него так, словно хочет разрезать на тысячу кусочков кинжальчиком, который, без сомнения, прицеплен к ее поясу.

— До свидания, сэр Ральф, — сказала Арабелла, и в голосе ее был тот же леденящий холод, что и в глазах.

И снова он с сожалением подумал о том, что вынужден уходить именно сейчас, когда ему так хотелось взять дрожащие руки графини в свои и заверить ее, что он позаботится о ней, будет ей защитой и опорой, разделит с ней печаль, хотя покойный граф, без сомнения, не одобрил бы такого повышенного внимания к своей супруге — он слишком презирал всех, кто, по его мнению, не смог бы расправиться с десятком французов. Но сэр Ральф сейчас не в состоянии был осуществить свои мечты. Он неохотно перевел взгляд с красавицы графини на застывшее, суровое лицо ее дочери.

Когда дверь гостиной захлопнулась за его спиной, он снова поймал себя на мысли, что дочка графа пошла вся в отца. Они были удивительно похожи внешне, но сходство этим не ограничивалось. Они были абсолютно схожи и по характеру — оба гордые, деспотичные и чертовски проницательные. Сэр Ральф, конечно, был ужасно оскорблен тем, что восемнадцатилетняя пигалица выставила его из дому и отказалась от его услуг, но в то же время он чувствовал к ней своеобразное уважение: с таким характером ей следовало быть мужчиной. Из того, чему он только что был свидетелем, сэр Ральф мог заключить, что она действовала так, как в подобных обстоятельствах поступил бы ее отец.