Пленница - Джойс Бренда

— Да, не раз… Мой Мурад знает это место, как свои пять пальцев. И он сможет передать весточку Нильсену.

— Мурад? Это тот раб, что пришел с вами? Ему позволено ходить, где он хочет?

— Ну, не совсем. Однако он располагает большей свободой, чем я.

— А какие, скажите, у вас с ним отношения? — полюбопытствовал Ксавье. Он ясно видел, что между ними есть определенная близость. К тому же Мурад примерно ее возраста и весьма недурен собою.

— Мы с ним оба пленники здесь, — ответила она. — И мы близкие друзья.

В его голове тут же поднялся вихрь странных подозрений. Уж не нашла ли она утешение от тягот плена в объятиях Мурада? Это было бы вполне естественно. Ох, он снова бешено ревновал. Да что же это с ним творится?

Капитан вскочил, не в силах усидеть на месте и не доверяя собственной выдержке в такой опасной близости от нее.

— Уже очень поздно.

Она мигом оказалась на ногах. Блэкуэллу бросились в глаза ловкость и грация ее движений, больше похожие на мужские, чем на женские. Хотя она на все сто процентов являлась женщиной — и его тело отлично это понимало.

— Как я не подумала — вы наверняка изнемогаете от усталости!

— Ну, не совсем, — натянуто улыбнулся он.

Она застыла на месте. Смущенно опустила глаза. Но вот она подняла взор — медленно и нерешительно.

Он словно прирос к полу, не в силах двинуться, не в силах заговорить. Прошло немало времени, прежде чем он обрел дар речи.

Она опередила его:

— У меня почему-то… сердце колотится, как бешеное. — И нервно рассмеялась.

Ксавье, не в состоянии отвести взгляд, снова засомневался, сможет ли он сдержать себя.

— У меня тоже.

— Знаю, — прошептала она, оставаясь на месте. Не делая попытки приблизиться или отдалиться.

Он должен, должен держаться от нее подальше. Напрягшись всем телом, оглушенный, растерянный, Ксавье ринулся в дальний угол комнаты. Невидящим взглядом он уставился на усыпанное звездами небо. Кто она такая? Почему его так тянет к ней?

— Мы с вами встречались прежде? — обернулся он.

— Не совсем.

— То есть?

— Мне довелось побывать в особняке Блэкуэллов.

— Когда? — резко спросил он.

— Вас я там не застала. Я никого не застала. Ну, вообще-то я просто проходила мимо.

— Вы из Бостона?

— Из Нью-Йорк-Сити.

— В Бостоне у вас друзья? Родные?

— Да, — выпалила она, нервно теребя тесемки на жилете. — У меня там друзья.

Он так и впился в нее взглядом. Что-то опять не так. Отчего она вдруг так погрустнела? Из-за его расспросов? Или оттого, что он до сих пор даже не поцеловал ее?

— Кого вы навещали в Бостоне?

— Разве это так важно?

— Я уверен, что мы встречались с вами. Где-то, у кого-то.

— Нет.

— Но может быть, я знаком с вашими друзьями?

— Нет, не думаю, — прошептала она.

Он пристально смотрел на нее. Бедняжка явно растерялась. Боже, какой же он негодяй. Этой женщине довелось пережить все ужасы и унижения плена, а он так грубо допрашивает ее.

— Простите. — С неловкой улыбкой он подошел поближе. — Сам не знаю, что на меня нашло. Я не хотел расстраивать вас, Вера.

Она застыла на месте, прижавшись спиной к двери, не отрывая глаз от его лица.

И тут случилась самая естественная вещь на свете. Чувствуя себя неловким от напряжения, Ксавье прикоснулся к нежной щечке. Она застыла, словно лань под взглядом охотника, не в силах шевельнуть пальцем.

— Я никогда не причиню вам зла, — услышал он свой голос.

— Знаю, — шепнула она. По лицу оттенка слоновой кости покатилась слеза.

— Почему вы плачете? — Она всхлипнула. — Больше ты не останешься одна, Вера, — зашептал он. — Верь мне. Теперь я с тобой, и вместе мы преодолеем все: клянусь всем, что есть у меня в жизни святого!

— Да, — выдохнула она. — Боже мой, Ксавье, я знаю. — По щеке катилась новая слеза.

— Пожалуйста, не плачь. Понимаешь, я ужасный трус. И вид женских слез обращает меня в бегство.

Она улыбнулась.

Блэкуэлл все еще прикасался к ее щеке. Он понимал, что должен убрать руку, но вместо этого погладил пальцем влажную щечку. И уже в следующий миг должен был припасть к ее губам.

Она тоже почувствовала это. Тишина навалилась на них, словно душное тяжелое одеяло. Ксавье казалось, что он слышит, как судорожными толчками бьется его сердце — и ее тоже.

Он отнял руку. В конце концов, он прежде всего был джентльменом и гордился этим.

— Доброй ночи, Вера. Давайте постараемся встретиться завтра.