Пленница - Джойс Бренда

Уязвленная до глубины души, Алекс сжала кулаки.

— Ты нормальный! — наконец выпалила она.

Лицо Мурада пылало, как в огне. Он ничего не ответил.

Разговор внезапно завел их на опасную почву. Алекс сама не заметила, как до этого дошло. И она действительно любила Мурада как друга. Набрав в грудь побольше воздуха, она спросила:

— Так ты поможешь мне? Ну пожалуйста! Я никому на свете не доверяю так, как тебе! Если ты откажешься, то я пропаду, Мурад, и ты отлично это понимаешь! Я тогда не смогу и одна сбежать из Триполи.

— Алекс, ты хоть понимаешь, что это почти невозможно?

Алекс молчала. Это-то она понимала.

— Если тебя застанут во время побега, Джебаль прикончит тебя, даже если и не узнает про Блэкуэлла. Поверь мне, Алекс! Он ни за что тебя не простит! — Алекс вздрогнула. — А если раскроется, что ты собиралась бежать с другим мужчиной, то смерть станет еще и мучительной. Понимаешь?

Она кивнула.

— А ты поможешь мне? Чтобы меня не поймали?

— Тебе не нужно уговаривать меня, Алекс, — вздохнул Мурад. — Ты ведь знаешь, что в конце концов я сделаю все, абсолютно все, что ты прикажешь!

— Это хорошо, — пробормотала Алекс, немного смутившись под его прямым проницательным взглядом. — Давай свернем направо.

— Нет, мы пойдем прямо, назад во дворец!

— Нам еще рано возвращаться, — возразила она.

— И куда же ты собираешься теперь? — вкрадчиво спросил раб.

— Я хочу попасть в каменоломню, — выпалила Алекс.

Глава 19

Внизу лежал двадцатитонный кусок скалы, отделенный от материнской породы с помощью пороха. И теперь рабы суетились вокруг, чтобы закатить эту глыбу на огромную деревянную волокушу. Десятник пролаял команду, и невольники навалились на камень, стараясь приподнять его над землей. Слышалось стоны. Кто-то рыдал от напряжения. Ксавье распластался на грубом камне, почти ничего не различая кругом из-за заливавших лицо слез и пота. Свистели бичи.

— Вверх! — ревел десятник. — Поднять вверх!

Ксавье чертыхнулся, что было сил налег на упрямую глыбу. Снова засвистели бичи. Раздались крики. Люди ругались, стонали. Камень чуть-чуть оторвался от земли. Тут же подскочили турки с деревяшками в руках, чтобы подложить их под глыбу.

— Стой! — крикнул десятник. — Отдыхать!

Рабы попадали в изнеможении прямо на землю. Ксавье привалился спиной к камню, жадно ловя ртом воздух, чувствуя, что каждый мускул измученного тела дрожит от боли и усталости. Рядим хрипло дышал Тимми. За ним капитан увидел Таббса, беспомощно запрокинувшего голову и похожего на рыбу, выброшенную на берег. Солнце палило нещадно. Блэкуэллу казалось, что обожжен каждый дюйм его кожи.

Ксавье обернулся, чтобы посмотреть на испанца, которого нес на себе почти от самого Триполи. От него не было никакого толку. У него не оставалось сил, чтобы помогать своим товарищам по несчастью толкать двадцатитонную глыбу: он просто находился здесь, с ними — вот и все. Несмотря на это, Кадар и Валдез, десятник в каменоломне, настояли на том, чтобы испанец трудился наравне с остальными. Теперь он тоже привалился к камню, уставившись невидящим взглядом куда-то вдаль.

Блэкуэлл зажмурился. Боже милостивый, он еле жив от усталости, все тело горит, как в огне, а ведь еще только утро! Разве сможет человек вынести такую невероятную нагрузку?

Ксавье снова обернулся к испанцу. Тот оставался абсолютно неподвижным, и капитан испугался за него.

— Ты жив, амиго? — спросил Блэкуэлл, подумав, что следовало бы поинтересоваться именем того, кого он спас нынче утром.

Испанец не шелохнулся — словно и не слышал Ксавье.

— Эй, приятель? — Блэкуэлл коснулся плеча испанца. От этого легкого толчка несчастный опрокинулся, как кукла, лицом прямо в грязь.

Ксавье вскочил, немного удивившись, что у него нашлись для этого силы. Он опустился перед испанцем на колени, схватил его за руки. Руки были теплыми и липкими от пота, но странно безвольными.

Блэкуэлл перевернул его навзничь.

— Капитан, сэр? — раздался голос Таббса.

Но Ксавье не сводил глаз с испанца, который оставался неподвижным, невидящим взглядом уставившимся в небеса.

— Умер, — прошептал Блэкуэлл, чувствуя подступавший к горлу комок.

— Он был обречен с самого начала, — заметил Таббс.

— Обречен? Да, верно, он был обречен — с той минуту, как попал к варварам в плен! — Ксавье старался подавить закипавший в душе гнев. Он вскочил. Пристально следившие за рабами солдаты были начеку, и один из турок выразительно приподнял бич. Капитан смерил его холодным взглядом: