Моя строптивая леди - Беверли Джо

Увлекаемая к карете Хедерингтона, Честити бросила встревоженный взгляд на Сина, но тот лишь пожал плечами, как бы говоря, что идти на попятную поздно. Протесты могли привлечь к ней внимание Тоби Беррисфорда. Не исключено, что он узнал бы спутника миссис Инчклифф, а там — кто знает?

Со здоровяком Грешемом в карете было так мало места, что Честити пришлось сесть на пол и скорчиться в три погибели. Когда набрали скорость, Хедерингтон затянул песенку, остальные взялись подтягивать.

• Не томите, не томите,
• Мои милые друзья,
• Напрямик меня спросите —
• И тотчас признаюсь я.
• Честен я в своем ответе,
• Я душою не кривлю:
• Я сильней всего на свете
• Сиськи женские люблю!
• Дайте, дайте мне такие,
• Чтоб в руках не удержать,
• Эх, арбузные, тугие,
• Как мне их не обожать!

Шокированная Честити глянула на Сина, надеясь увидеть неодобрение, но он азартно подпевал, размахивал бутылкой и выглядел вполне довольным.

Песенки пошли одна за другой, их запас казался неиссякаемым. Все на один мотив, порой даже нерифмованные, они не имели ничего общего с поэзией и становились чем дальше, тем сомнительнее, пока Честити не перестала понимать, о чем речь. «Сладкая дырочка» — это вроде было понятно, но при чем тут «лизнуть сахарку»? Не может же это означать, что… нет, никак не может!

А мужская часть компании продолжала свое. Тут было и «взад-вперед, туда-обратно», и загадочный «полный ротик молочка», и беспардонное «пятерых в один присест». Не были упущены ни круглые плечики, ни мощные ягодицы, но венцом всему был, конечно, огромный, как вымя, бюст. Девушка с грустью вспомнила свой, весьма скромный. Он был не из тех, что «в руках не удержать». «Между ножек лес густой» — этого тоже не было, разве что изящная, воздушная каштановая поросль.

Все это заставляло призадуматься. В свете было принято восхищаться вишнями губ, розами щек и васильками глаз. Выходит, все это только слова, а на деле мужчинам нужно совсем другое? Но тогда что она может предложить? Ни арбузных грудей, ни мощных ягодиц, ни кустов между ног.

Тем временем дело дошло до «чмок-чмок в розовый задок»! Почему розовый? Его что же, сначала высекли? Честити обрадовалась, когда речь зашла о вишневых губках, но и тут было что-то не так, потому что губки оказались «те, что ниже»…

Когда веселая компания достигла места назначения, девушку грубо выволокли из кареты. Это был Син, вне себя от ярости.

— Ради Бога, простите! — испугалась она. — Если бы я знал…

— Нет, если бы я знал! — прошипел он, приподнимая ее за шиворот к самому лицу. — Вот что, мой юный друг, я подыщу вам укромный уголок и советую, очень советую сидеть там тихо, как мышь! Иначе я распишу вам задницу в розовый цвет!

— Значит, ее все-таки высекли! — вырвалось у девушки.

— Держите рот и уши на запоре! — рявкнул Син и поволок ее внутрь.

Руд-Хаус оказался красивой постройкой времен короля Якова, со свинцовыми переплетами окон и крутыми скатами крыши. Она была создана для мадригалов и сонетов, но внутри царила подлинная вакханалия.

Просторный холл, освещенный только парой чадящих ламп, был полон народу. Кто-то лежал на полу, кто-то блуждал между телами, едва удерживая равновесие. Одни горланили песни под нестройную музыку, другие пытались ее перекричать, и все, вместе взятое, создавало адскую какофонию. Воздух был густо пропитан чадом, алкогольными парами и смесью женских духов.

Честити вдохнула — и закашлялась, уши у нее заложило от шума, ноги подкосились. Беррисфорд и Грешем с порога нырнули в толпу, Хедерингтон задержался, чтобы сказать пару слов Сину.

— Вот это я называю пирушкой! Грума отправь вниз, на кухню.

— Он мне еще пригодится.

— Вот как? Зрелость приносит новые интересы?

— Просто мундир обошелся мне в целое состояние, не хочу с ходу разделать его под орех. Надо бы переодеться, а грум мне поможет.

— Так переоденься… где-нибудь, — рассеянно бросил хозяин дома.

К нему уже липла рыжеволосая дама, чьи пышные груди распирали лиф. Ее лицо, за исключением алых от помады губ, было скрыто серебристой шелковой маской. Заметив, куда она сунула руку, Честити нервно хихикнула: если кому-нибудь вздумается ощупать таким манером и ее, обман тотчас раскроется. В даме было что-то смутно знакомое — очевидно, светская леди в поисках запретных утех.

— Потерпи, малышка, — промямлил Хедерингтон, собираясь с мыслями. — Син, поднимись этажом выше, выбери любую комнату и займись там со своим грумом чем только пожелаешь.