Магия лета - Коултер Кэтрин

Когда он отстранялся, она вновь передернулась.

Фрэнсис не шевельнулась до тех пор, пока муж не вышел из спальни. Дверь захлопнулась с мягким стуком, словно на свежую могилу упала надгробная плита.

На этот раз ей совсем не было больно. Она могла бы встать и вымыться, но осталась в постели, чувствуя глубочайшее безразличие ко всему. Ей не было больно, но в том, что только что случилось, не было ничего человеческого.

Фрэнсис заглянула в будущее — и отшатнулась. Перед ней простиралась вдаль дорога пустоты и одиночества. Мужчина, с которым ее связала судьба, мог время от времени приходить к ней в спальню, чтобы зачать очередного ребенка. Ничего более волнующего ее не ожидало.

Она повернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Как она хотела вернуться в «Килбракен»! Только там она могла быть собой, могла смеяться, шутить, лечить домашний скот, плавать в озере, лежать голышом под горячим солнцем где-нибудь в чаще вереска. Она могла быть свободной в Шотландии!

«Что же ты ноешь теперь, когда твоя затея принесла плоды? Скоро твой муж в спешке покинет поместье, потому что не может видеть тебя, не говоря уже о том, чтобы проводить время в твоем обществе. Разве не этого ты хотела?»

Он был прав, этот въедливый голос рассудка: свобода была близка. Вот только… что с ней делать, с этой свободой?

Наступившее утро не улучшило настроения и не принесло ответа. Надежда на верховую прогулку и та померкла, как только Фрэнсис вспомнила, что накануне за ужином муж не обратился к леди Буршье с просьбой одолжить амазонку.

Глава 11

— Нет! — сказал Хок.

— И это все, что ты можешь сказать? Ты приводишь самое хилое оправдание, которое только можно себе вообразить, а на все уговоры отвечаешь просто «нет»?

— Вот именно.

Если бы можно было испепелить взглядом, подумал Хок. у ног отца уже лежала бы кучка пепла, оставшаяся от его наследника.

— Полная, полнейшая бессмыслица! — продолжал маркиз, как только понял, что ему не удастся привести сына к повиновению с помощью одного только взгляда. — Он, видите ли, должен срочно выехать на деловую встречу в Лондон! Итак, этот джентльмен умолял тебя нанести ему визит сразу после возвращения в Англию? Даже смешно слушать Я запрещаю тебе уезжать сейчас — и точка!

— Я и не собирался уезжать сейчас. Я выеду на рассвете.

— Как по-твоему, что подумает твоя жена? Она хоть знает, что ты намерен ее оставить?

— Не знает, но я хочу найти ее и известить о своих планах. Это будет нелегко, поскольку она прячется, стоит мне появиться на горизонте.

— Только не ночью, — уточнил маркиз, сдвинув брови.

— Тут ты прав.

— Уф-ф… пойду-ка я позавтракаю.

К удивлению Хока, Фрэнсис уже сидела за столом, когда они с отцом вошли в небольшую комнату, куда обычно подавался завтрак. На ней было самое безобразное из трех платьев, которые она привезла с собой: шерстяное, тускло-коричневое, безнадежно устаревшее уже в день своего появления из-под рук швеи. Волосы Фрэнсис прикрывал объемистый чепчик цвета желчи.

Она подняла голову, кивнула и снова уткнулась в тарелку с яичницей.

— Кажется, я еще недостаточно голоден для завтрака, — объявил маркиз, оглядев по очереди сына и невестку.

Выходя, он беззвучно шептал молитву, выпрашивая для каждого из молодых силы вынести предстоящий разговор. Скорее же всего ему предстояло закончиться вспышкой Хока или бегством Фрэнсис.

Хок нашел, что жена в это утро выглядела бледной, печальной и некрасивой тенью. Если бы не очки, придававшие этому унылому персонажу некоторый комизм, ее можно было бы принять за новое фамильное привидение. Он безжалостно подавил шевельнувшееся было чувство вины и уселся за обильный завтрак.

Когда Отис удалился из комнаты, поманив за собой горничную Рози, прислуживавшую за столом, Хок откинулся на стуле и скрестил руки на груди.

— Доброе утро, Фрэнсис.

— Доброе утро, ми… Филип.

— Я вижу некоторый прогресс в твоей разговорной речи.

— Благодарю вас.

— Как по-твоему, мы преуспели в том, чтобы зачать наследника? — спросил он спокойно, хотя ему очень хотелось встряхнуть ее так сильно, чтобы очки отлетели в угол комнаты.

Фрэнсис уронила вилку. Ей вспомнились самые грубые шотландские ругательства, которых она наслышалась за время своей ветеринарной практики. Ей захотелось, выкрикивая их во весь голос, швырнуть мужу в лицо чашку с горячим чаем. Вместо этого она ответила едва слышно: