Дочь викария - Коултер Кэтрин

Мегги тоже догадалась, что имел в виду сквайр. Устремив взор на яичницу, она отчетливо выговорила:

— Ха!

После чего долго и старательно намазывала тост маслом и джемом из крыжовника.

— Я хотел сегодня везти жену домой. Но, учитывая случившееся, думаю, мы пока останемся здесь, — объявил Томас.

— О, я был бы крайне благодарен за помощь в этом кошмарном деле, милорд. Во всей округе не случалось ничего подобного.

Томас допил кофе, аккуратно сложил салфетку, положил рядом с тарелкой и встал.

— Мегги, я не знаю, сколько времени это займет. Надеюсь, ты найдешь себе занятие.

Ей хотелось пристрелить его, но она только улыбнулась, отбросила салфетку и тоже поднялась.

— Я решила сопровождать тебя, Томас, — объявила она, взглядом подстрекая его возразить и приказать ей остаться, как паршивой комнатной собачонке.

Тот молча сжал зубы.

— Большое спасибо за гостеприимство, сквайр Биллингс, — обратилась она к хозяину. — Не хотите пойти вместе с нами? Наверняка в деревне найдется немало людей, которые знают правду о случившемся в «Петле висельника». И со всеми нужно поговорить.

Сквайр поперхнулся и залил кофе свой галстук.

— Видите ли, миледи, я уже немолод, и кто знает, что…

— Если вам нетрудно, я попросил бы потолковать с вашими слугами, сэр, — перебил Томас мягким, как бархат, тоном, — а вечером сравним полученные сведения. Мегги, захвати плащ и шляпку.

К восьми вечера сквайру Биллингсу удалось узнать не больше того, что уже было известно ему за завтраком. Он уехал охотиться, сообщил сквайр, без всяких признаков раскаяния и угрызений совести, да-да, на целый день, а по возвращении так ужасно устал, что пришлось прилечь и продремать до ужина. Он просил Элроя поговорить со слугами, но дворецкий был слишком угнетен, а кроме того, что могут вообще знать слуги?

«Все», — едва не выпалила Мегги, но благоразумно сдержалась.

Томасу и Мегги все же удалось обнаружить два важных факта: местный доктор утверждал, что Марию Лич вначале оглушили ударом по голове, а потом повесили, вполне возможно, уже мертвую, и что Бернард Лич неожиданно собрался и уехал из гостиницы, причем никто не знал, куда именно. И все. Даже конюх пропал бесследно.

— Интересно, Бернард сбежал, потому что убил жену или был чересчур напуган, чтобы остаться?

Ничего не скажешь, прекрасный вопрос, единственный, который Томас услышал от сквайра и на который не было ответа.

Было уже совсем поздно, когда Томас вошел в спальню. Мегги сидела на огромной тяжелой кровати, подложив под спину три подушки. У ее локтя на маленьком столике горела свеча. Мегги, казалось, была занята чтением.

Как только стукнула дверь, она подняла глаза, пристально наблюдая, как Томас ставит свечу на туалетный столик, выпрямляется и оборачивается к ней.

— Добрый вечер, милорд. Что вам угодно? — спросила она, склонив голову набок.

— Что ты читаешь?

— Джона Локка. Не слишком занимательный автор.

— Не слишком.

— Так чего ты хочешь?

— Тебя. Я хочу тебя, Мегги. Сними рубашку.

— Думаю, вам стоит выражаться более конкретно, милорд.

— Меня зовут Томас, — холодно напомнил он. — Я сказал, что хочу тебя. По-моему, этого вполне достаточно.

— То есть вы снова хотите меня терзать? Я верно поняла?

Его пальцы застыли на верхней пуговице ширинки. Верное наблюдение. Он издевался над ней, проклятый похотливый подонок, Но разве в этом целиком виноват только он? Не наговори она всех этих вещей, не ткни его носом в тот факт, что он нелюбим и жалок… Нет, все это ложь, и нужно честно сознаться: он с самого начала понимал, что она его не любит, но верил, что это не важно и когда-нибудь он сумеет добиться ее любви.

Проклятие.

Он сорвал с себя одежду, ощущая ее неотрывный, изучающий взгляд. Что же, может, это и неплохо.

Оставшись обнаженным, он подошел к кровати, сел рядом с Мегги и посмотрел в фамильные глаза Шербруков, чудесные светло-голубые глаза, яркие, как летнее небо.

— Сегодня больно не будет. Я войду в тебя, но на этот раз все будет по-другому. Я научу тебя давать и получать наслаждение, Мегги.

«Я стану твоим учителем и любовником, а не этот ублюдок Джереми. И ты постепенно привыкнешь к моим рукам и губам и перестанешь мечтать о нем».

— Трудно поверить, чтобы подобные вещи могли казаться приятными.

— Я заставлю тебя улыбаться, бессмысленно и блаженно, пока твои глаза не затуманятся. Может, потом даже позволю тебе заснуть, — пообещал он, притягивая ее к себе. — Поцелуй меня, Мегги.