Только ты - Лоуэлл Элизабет

На этот вопрос не было ответа, оставалось лишь снова поставить себя на кон. Холодок пробежал по телу Евы при мысли о том, чем она рискует.

«А если он возьмет то, что ему нужно, а остальное просто не заметит? И все останется по-старому»?

Это ведь вполне возможно. С одной стороны, Ева это понимала, поскольку сиротская жизнь научила ее самостоятельно искать способы выжить в жестоком мире. С другой стороны, Ева всегда верила в то, что нельзя жить только для того, чтобы выжить. Существуют чудеса, такие, как смех перед лицом боли, позволяющий ее выдержать, радость младенца, открывшего дождевые капли, и любовь, способная преодолеть недоверие.

«Она шулерша и воришка, и она подставила меня под пулю».

Чувствуя себя несчастной, Ева завершила купание, вытерлась, поверх лифчика и панталон надела длинную рубашку Рено, которую он одолжил ей, и направилась в лагерь.

В глазах Рено вспыхнуло желание, когда он увидел ее.

— Я оставила там мыло для тебя, — сказала Ева. — И полотенце.

Он кивнул и прошел мимо нее. Она провожала Рено взглядом, пока он не исчез в расщелине, а затем подошла к бельевой веревке, протянутой между двумя соснами.

Ева перевернула черные брюки дона Лайэна на веревке. Белая плотная рубашка тоже еще не вполне высохла. Ева сняла ее, стряхнула и вновь повесила. Она перевернула также темные брюки Рено, завидуя, что у него есть одежда на смену. Поскольку ее платье из мешковины было разорвано, у нее не оставалось ничего, кроме одежды дона Лайэна, не лучшей, потому что в самом лучшем наряде она его похоронила. «Еще есть красное платье».

При этой мысли лицо Евы исказила гримаса. Больше никогда в жизни она не наденет его в присутствии Рено. Она скорее останется голой.

Ей пришло в голову, что сейчас Рено в радужном бассейне, что он нагой, какой она сама была несколько минут назад. Эта мысль удивительным образом взволновала ее.

Беспокойный взгляд Евы упал на журналы, лежащие на матрасе Рено. Ева взяла их, уселась, скрестив ноги, на матрас и подоткнула длинные полы рубашки вокруг бедер. В полуденном небе плыло горячее солнце. При ярком, щедром свете было легко читать журналы.

Скупые строки отца Калеба рассказали о тех столетиях, которые индейцы провели под владычеством испанцев.

«Сквозь песок пробиваются кости. Бедренная кость и часть тазовой. Похожи на детские или женские. Рядом останки кожи. Бент Шингер говорит, что это кости индейских рабов. Только дети могли пролезть в дыры, которые испанцы называли шахтами.

Испанский знак на скале. Кресты и инициалы.

Бент Фингер говорит, что на месте разбросанных костей находилось нечто вроде небольшой миссии. Вместе с костями детей найден крохотный медный колокольчик. Колокольчик отлит, а не выкован.

Испанцы не называли их рабами. Рабство было безнравственно. Поэтому они называли их Encomienda. Дикарей обучали догматам христианской религии. А те должны были платить за это деньгами или трудом.

Война также была безнравственной. Поэтому король издал указ, который должен был зачитываться до начала боевых действий. В нем говорилось, что всякий, кто сопротивляется солдатам бога, ставит себя вне закона.

В итоге каждого, кто сопротивлялся испанцам, указ объявлял рабом и посылал на прииски. Поскольку испанский язык для индейцев был тарабарщиной, они не понимали предупреждения.

Но это не имело значения. Индейцы оказывали бы сопротивление в любом случае.

Управляли приисками испанские священники. Рабский труд. Мужчины выдерживали около двух лет. Женщины и дети — гораздо меньше.

Ад на земле от имени бога».

Холодок пробежал по спине Евы при воспоминании о руинах, виденных недавно в долине. Потомки людей, построивших гордые многоэтажные замки, не были бессловесными животными, чтобы их порабощали другие люди.

Но они были порабощены, и война велась не во имя их свободы. Они жили, страдали от непосильного труда, умирали молодыми. Их закапывали, словно кроликов, в безымянных могилах.

Ева почувствовала странную родственную связь с позабытыми мертвецами. Не один раз в течение последних нескольких дней она и Рено были близки к тому, чтобы умереть в одиночестве и безвестности. И тогда их могилами оказались бы те клочки земли, на которых они испустили бы свой последний вздох. Смертный род человеческий ведет свою родословную со времен изгнания из рая. Жизнь коротка. Смерть вечна.