Роковой выбор - Холт Виктория

Я мало что поняла в его словах, но мысль, что, возможно, больше не смогу его видеть, потрясла меня. Он увидел мою тревогу и снова стал тем любящим отцом, какого я всегда знала.

– Успокойся, успокойся!.. Я напрасно напугал тебя. Нечего бояться. Я буду видеться с тобой, как обычно. Я соглашусь на все, только бы они не отняли тебя у меня.

– Кто может отнять меня у вас? Король, мой дядя?

– Он говорит, что это было бы для блага государства… ради мира. Он говорит, почему я не могу держать все это про себя? Зачем я выставляю свою веру напоказ? Но ты не должна беспокоить свою маленькую головку…

– У меня не маленькая головка, – сказала я твердо. – И я хочу ее беспокоить.

Он засмеялся и неожиданно изменил тон:

– Это пустяки… это все пустяки. Епископ Комптон приедет, чтобы наставлять вас в вере, которой вы должны придерживаться в соответствии с законами и распоряжением короля. Вы должны слушать епископа и быть добрыми детьми англиканской церкви. Комптон и я никогда не были друзьями, но это не имеет значения. Он честен, трудолюбив и пользуется расположением короля. Он будет исполнять свой долг.

– Если он не друг вам…

– О, это давняя ссора. Он имел наглость уволить секретаря вашей матери.

– А мама не хотела, чтобы его увольняли?

Отец кивнул.

– А тогда почему его уволили? Разве вы не могли…

– Комптон был епископом Лондонским, а секретарь мамы был католик. Теперь это все в прошлом. Твоя мать была недовольна, как и я. Но… эти люди… все они – фанатики и не станут никого слушать. А теперь, моя дорогая, покончим с этим разговором. Напрасно я начал его. Епископ Комптон приедет и воспитает вас хорошими девочками. Такова воля короля, и мы должны повиноваться.

– Но вы несчастливы.

– О нет… нет.

– Вы сказали, что нас могут отнять у вас.

– Разве? Вот что я тебе скажу… ничто, ничто в мире не может отнять у меня моих детей.

– Но…

– Я высказался опрометчиво. Я не хотел, чтобы этот Комптон приезжал сюда, но теперь я вижу, что он хороший человек, добрый христианин. Он повинуется распоряжению короля и сделает вас добрыми протестантками. Этого желает король, и тебе известно, что мы все должны повиноваться ему. Он говорит, что такова воля народа и народ должен видеть, что она исполняется. Это очень важно. Он прав. Карл всегда прав.

– Тогда почему вы несчастливы?

– Как я могу быть несчастлив, когда я с тобой? У тебя будет французский учитель. Тебе это понравится. Я знаю, ты любишь учиться.

– Я люблю узнавать новое.

– Это хорошо. А как Анна?

Я промолчала, и отец засмеялся.

– Она не любит читать, потому что у нее болят глаза, – сказала я.

Он нахмурился.

– У нее действительно слабое зрение. Бедный ребенок. Но у нее добрый характер, и мы должны постараться не испортить его.

После этого отец заговорил со мной о всяких пустяках, стал шутить, и еще до того, как он ушел от меня, все мои страхи исчезли.

* * *

Я все больше узнавала о происходившем вокруг нас. Прислуга всегда сплетничала, и мы, естественно, прислушивались к разговорам, хотя и не все понимали в них. Когда я говорю – не все понимали, я не имею в виду Элизабет Вилльерс и Сару Дженнингс. Те были старше и, как мне кажется, уже тогда разбирались в происходящем лучше иных взрослых.

Надо сказать, они сразу невзлюбили друг друга. Сара к этому времени совершенно подчинила себе Анну. Моя сестра редко с ней разлучалась. Не то чтобы Сара льстила или заискивала. Наоборот, бывали моменты, когда она выглядела госпожой, а Анна ее служанкой.

И то, что Элизабет Вилльерс не удалось установить такого же рода отношения со мной, вероятно, и вызывало у нее неприязнь к Саре. Она узнала в ней одну из себе подобных. Они обе были честолюбивы и рассматривали свое нынешнее положение всего лишь как одну из ступенек на лестнице, ведущей к власти.

Они понимали наше положение лучше, чем мы сами тогда, и прекрасно отдавали себе отчет в том, что существовала возможность – пусть и отдаленная, – что при определенных обстоятельствах мы – я или Анна – можем оказаться на троне. Они почувствовали друг в друге соперницу, и это сделало их врагами. Каждая из них по-своему была опасна, но они пользовались различными приемами: Сара высказывалась прямо и определенно; Элизабет была сладкоречива и хитра. Я предпочитала Сару.

Однажды мы все сидели за шитьем. Мне нравилось это занятие. Анна сидела праздно, даже и не притрагиваясь к иголке. У нее глаза болят от шитья, обычно говорила она. Сара смеялась и сама выполняла за нее ее работу. Обычно при этом кто-нибудь из девушек играл на каком-нибудь музыкальном инструменте или читал вслух.