Грех во спасение - Мельникова Ирина

Мороз, хотя и ослабевший, но с ветром, не располагал к прогулкам, и на улицах почти не было прохожих. Лишь однажды их обогнали дровни, груженные соломой, да навстречу попались две казачки, как и Маша, по глаза укутанные в шали. Через узкую полоску сверкнули на незнакомых им людей четыре любопытных черных глаза, сквозь толстую ткань приглушенно донеслось: «Здравствуйте вам!» Но не успели Маша и Антон ответить им, как казачки бойко засеменили под горку вниз, при этом несколько раз оглянувшись. Судя по скорости, с которой они преодолевали крутой спуск, это были молодые женщины, если не девушки. И, несомненно, их больше заинтересовал статный розовощекий парень, чем та, что находилась рядом с ним...

Здесь, на сопке, Маша с Антоном очень удачно устроились под прикрытием скалы. Ветер теперь совсем не мешал им, к тому же обоим было как никогда тепло и удобно в новой, опробованной многими поколениями сибиряков одежде. Теплая шаль прикрывала щеки и лоб Маши от укусов мороза, а в пуховых варежках было даже жарковато, и девушка не снимала их лишь потому, что еще помнила, как совсем недавно болели в тепле ее озябшие пальцы.

Антон сбил на затылок лохматый треух и с улыбкой наблюдал за своей хозяйкой, радуясь и ее румянцу, и повеселевшим после вчерашнего свидания с барином глазам. По-деревенски сметливый и наблюдательный, он многое видел и понимал, но предпочитал молчать до поры до времени, справедливо полагая, что не следует подталкивать события. Все, чему следует произойти, обязательно случится, но только в нужный день и час, как это положено судьбой...

– Антон, – прервала его мысли Маша, – во дворе острога никого не видно, наверное, все на работах?

– Я у хозяйки узнал, что на заводе круглосуточно работают, кажись, в две смены, а на руднике – в одну: с шести утра до полудня, все дни, кроме воскресенья. По всему видать, часа через два должны обратно вернуться...

– Антон, – Маша взяла его за руку и заглянула ему в глаза, – ты знаешь дорогу к руднику? Отведи меня туда.

– Ну, Мария Александровна, – Антон покачал головой, – с вами не соскучишься! С чего вы вдруг надумали? – Он кивнул в сторону самой высокой сопки, к северу от поселка. – До него с версту будет, если не больше, что вам там делать в такой мороз?

– Скажи лучше, что боишься! – рассердилась Маша. – Не хочешь, я одна пойду...

– Ишь, чего захотели, – в свою очередь рассердился Антон, – так я вас одну и отпустил! – Он подал ей руку и помог спуститься с горы. Потом внимательно посмотрел на девушку. – Только барина увидите, не бросайтесь к нему, а то опять неприятности будут.

– Ты кого это предупреждаешь, себя или меня? – не удержалась Маша от ехидного замечания и шлепнула парня рукавичкой по плечу. – Давай поспорим, что я первой доберусь до рудника! Ты в своей шубе через полверсты выдохнешься.

Но Антон лишь рассмеялся, и они отправились вверх по дороге к сопке, скрывавшей за собой вход в рудник.

Идти пришлось более часа, и все время в гору, но они совсем не замерзли, а даже разогрелись. Маша сняла варежки и несла их в руках, а Антон засунул свои овчинные рукавицы за ремень.

Рудник открылся взору внезапно. Дорога вильнула в сторону, в глубь узкого ущелья, и сразу же показался сам вход – мрачное, темное отверстие в скале, подходы к нему преграждали высокие отвалы пустой породы. Дорога проходила чуть ниже, и Маша заметила, как по ней от рудника спускаются несколько конных саней, груженных рудой, которую добывали каторжники.

Забыв обо всем, девушка заспешила к входу в рудник по узкой тропинке, усыпанной щебенкой, лавируя между огромных обломков скалы. Но у самого входа стражник заступил ей дорогу и сердито прикрикнул:

– Куда лезешь, не велено баб в рудник пущать!

– Голубчик, – взмолилась Маша, – жених мой там, князь Гагаринов, позволь пройти. Я на минуточку всего!

Солдат убрал ружье с ее пути и посмотрел на девушку с нескрываемым интересом:

– Так ты из благородных, чё ли? То-то я смотрю, что деваха в гору прет, а обличьем вроде не нашенская! – Он шумно высморкался, вытер нос рукавом тулупа. – Прости, не признал сразу! Думал, казачка какая к полюбовнику бежит. Некоторые здешние вдовушки да девки-перестарки уже присмотрели себе кой-кого да и пригрели потихоньку. В острог их не пущают, так они сюда надумали шастать. Ох и хитрющее ж вы, бабы, племя! В любую щелку проскользнете, в каждую норку пролезете. А если в душу проникнете, так и совсем спасения от вас нету...

– Простите, – довольно невежливо перебила его Маша, – но я спешу и прошу вас все-таки пропустить меня в рудник, а я в долгу не останусь.

Пять рублей тут же перекочевали в руку не в меру разговорчивого стража и исчезли в необъятных глубинах его тулупа. Кряхтя и с трудом переставляя ноги в огромных валенках, солдат подошел к железной бочке с какой-то маслянистой, неприятно пахнущей жидкостью, обмакнул в нее обмотанный паклей конец длинной палки и передал Антону.

– Зажжешь на входе! Гореть ему с полчаса, не больше, за это время должны сбегать туда и обратно.

– Спасибо, – улыбнулась благодарно Маша и поспешила за Антоном.

Тот уже запалил факел от небольшого костра, крепко ухватил хозяйку за руку, не преминув сердито проворчать:

– Ох, не сносить нам головы, если комендант прознает про ваше самоуправство. Ну а что нам сам барин за подобные фокусы пропишет, я даже думать про это боюсь!

В длинном туннеле, убегающем в глубь горы, оказалось гораздо теплее, чем снаружи. Под ногами зачавкала жидкая грязь вперемежку с осколками камней, крупной щебенкой, и только теперь Маша вспомнила, что она не в башмаках, а в валенках. Ноги моментально промокли, но она тут же перестала обращать внимание на подобное неудобство.

А туннель тем временем продолжал бежать в глубь горы и то сужался настолько, что Антон почти касался плечами скользких от плесени и мокрых от постоянно сочащейся воды скал, а то расходился в стороны, и каменные его стены терялись где-то в кромешной темноте. Потолок тоже стремился сыграть с ними злую шутку: стремглав убегая вверх, он неожиданно опускался вниз, и тогда Антон громким шепотом предупреждал Машу: «Пригнитесь, барышня!»

Почти на четвереньках они преодолевали очередную преграду и опять торопились вперед, спотыкаясь о камни, скользя, как на лыжах, по раскисшей глине, перепрыгивая небольшие лужи.

Маша не замечала ни спертого воздуха, ни влаги, пропитавшей все вокруг, ни липкой грязи на стенах и деревянных креплениях, поддерживающих потолок штольни. Она расстегнула полушубок, спустила на плечи шаль. Краем платка она то и дело вытирала лицо и спешила, спешила туда, где уже видны были светящиеся точки горящих факелов и слышались громкие и монотонные удары кайла по камню. Там работали люди. Там – ее Митя.