Подари мне любовь - Линдсей Джоанна

Нет, если откровенно, Эрика, конечно же, хотела иметь мужа, мечтала, что любовь осенит ее своим крылом, и часто молилась о том, чтобы мужчина, найденный для нее Рагнаром, оказался этой настоящей любовью. Но пока она была всем довольна и боялась перемен, опасаясь потерять обретенное счастье. Оставалось надеяться, что все эти страхи вполне естественны и многие женщины испытывают то же самое, особенно перед свадьбой.

Вместе с тем девушка сознавала, что ей несладко придется, если Рагнар снова женится. И хотя Рагнар, конечно, не откажет Эрике в крове и пропитании до конца жизни, но ей не хотелось бы снова ощущать себя лишней и ненужной.

Поэтому она не стала возражать против решения брата и даже не просила его подождать со свадьбой еще год-другой. Рагнар был уверен, что выполняет заветное желание сестры. Она не разубеждала его, хотя в душе ее царило смятение. Ей действительно хотелось как можно дольше оставить все, как есть, но она не предполагала, что перемены наступят гораздо быстрее и окажутся намного серьезнее.

Воловья упряжка медленно тащила телегу по лесной дороге. Поводья едва удерживала старуха с взлохмаченными седыми волосами и скрюченными ревматизмом руками. Рядом с телегой, прихрамывая, шла девушка. Правда, боли она явно не испытывала, просто одна нога у нее от рождения была короче другой. Запах разложения ощущался в воздухе задолго до того, как женщины наткнулись на мертвецов. Именно эту ужасную вонь, которую старая Волда впитывала почти с наслаждением, так ненавидела Блит, ее молодая племянница. Ненавидела, но привыкла к ней едва ли не с самого детства.

Завидев наконец тела погибших, Волда поспешно и с готовностью спрыгнула на землю. Для своего возраста она была на удивление бодрой и начала поспешно переворачивать тела, обыскивая убитых, и не успела Блит подойти, как услышала ворчание тетки:

– Фу, наглость какая, эти чертовы стервятники поспели раньше нас!

С таким же успехом она могла сказать “другие стервятники”, поскольку старуха кормила себя и племянницу, обкрадывая усопших. Войны, разорявшие страну, были радостным событием для нее и собратьев по омерзительному ремеслу, и она следовала по пятам датской армии с такими же мародерами под предлогом, что ищет на поле брани сына, так что никто не обращал внимания на Волду, когда та шарила по карманам, загребая все, что попадалось под руку, будь то деньги или драгоценности. Но на этот раз Волда сказала истинную правду: другие мародеры уже наткнулись на тела погибших и собрали поживу. Все сапоги, если не считать одной, проношенной до дыр пары, были сняты, плащи, доспехи, оружие исчезли. Осталось всего две туники, но настолько изрубленные мечами, что даже самые алчные грабители не польстились на них. Правда, забрали поножи и лосины, поэтому почти на всех мертвецах были лишь набедренные повязки, пропитанные кровью и запахом разложения. Двоих раздели догола, очевидно, даже их белье было достаточно тонким. Скорее всего, это знатные господа. Блит старалась держаться наветренной стороны, терпеливо ожидая, пока тетка закончит свое отвратительное дело. Волда, злясь на собственную медлительность, с остервенением стаскивала с убитого окровавленную тунику. Блит знала, что тетка выстирает одежду, заштопает и обменяет на рынке на горячий обед.

Девушка брезговала прикасаться к ледяным телам, и Волда никогда не просила ее о помощи, за что племянница была ей искренне благодарна. Зато именно она продавала добычу, а иногда и себя, когда наступали тяжелые времена. Волда вырастила Блит, и другой жизни она не знала. Но тетка старела и нуждалась в крыше над головой и доме, а не в запряженной волами телеге и холодной земле вместо постели.

Но теперь у них появилась надежда, хотя и очень робкая: до Волды дошли слухи, будто жена ее кузена умерла, и они решили навестить его в Бедфорде. Именно жена Олдриха упорно не хотела дать им приют. Волда мечтала, что кузен женится на Блит и даст им кров, в котором они так отчаянно нуждались. Олдрих, хотя и намного старше девушки, не был ни злым, ни уродом, так что Блит вовсе не противилась замыслам тетки. Кроме того, он всегда был добр к родственнице, несмотря на ее искалеченную ногу. А дом и горячая еда каждый день…, что может быть лучше.

Блит рассеянно огляделась, желая, чтобы все поскорее кончилось. Она ненавидела смерть, с которой сталкивалась едва ли не каждый день, однако сегодня ее взгляд с какой-то странной зачарованностью то и дело невольно возвращался к погибшим…, особенно к одному. Наконец девушка не выдержала и подошла ближе. Это был один из двух раздетых до нитки мертвецов. Волда перевернула его, ворча и ругаясь - уж слишком он был велик, - чтобы посмотреть, не осталось ли колец на руках. Скорее всего, молодой человек не носил драгоценностей, поскольку ни один палец не был отрублен, по обычаю, мародерами. Они всегда поступали так, чтобы быстрее завладеть добычей. На сильном загорелом теле не было ни единой раны, хотя Блит увидела достаточно шрамов, чтобы сразу распознать в молодом человеке бывалого воина. Кроме того, она еще никогда не встречала такого великана. Но лицо…, от него невозможно было отвести глаз…, лицо ангела, такое прекрасное, что от одного взгляда на него странно щемило сердце. И впервые за все эти страшные годы постоянных столкновений со смертью на глаза девушки навернулись слезы.

Блит, не знавшая, что Селит производил такое воздействие на всех женщин, и никогда не видевшая его раньше, могла только оплакивать гибель человека с такой необычной внешностью. Пользуясь тем, что тетка не обращает на нее внимания, девушка опустилась на колени и поднесла руку к его щеке. Кожа оказалась теплой и податливой, и Блит, охнув от изумления, с визгом отдернула пальцы, почувствовав слабое дыхание.

– Тетя Волда, этот человек не мертв! Старуха, не переставая складывать вещи, подняла глаза и спокойно спросила:

– Ну и что? Значит, скоро отправится на тот свет!

– Но на нем ни одной раны!

Волда, кряхтя, поднялась и подошла к племяннице. Она слишком долго трудилась, чтобы перевернуть гиганта, и поэтому точно знала, что он не убит ударом в спину. Старуха пощупала лоб и затылок незнакомца и обнаружила огромную шишку, размером с кулак, несомненно, послужившую причиной его нынешнего состояния. Пожав плечами, она разжала руки, нимало не заботясь о том, что голова несчастного со стуком ударилась о землю. Несмотря на очевидную боль, молодой человек не издал ни звука.

– Череп проломлен, - объявила Волда. - От такого редко кто приходит в себя.

– Но он может выжить?

– Да, при постоянном уходе, чего он, вне всякого сомнения, здесь не получит. Ну, а теперь поторопимся. Пора ехать.