Грех во спасение - Мельникова Ирина

Он склонился к Маше, и она, неожиданно для себя, коснулась пальцами небольшого красноватого рубца чуть ниже уха и ласково погладила его.

Митя опять покраснел и прижал ее пальцы к своей щеке:

– Мария, не шути так со мной! Иначе я опять что-нибудь не то сделаю!

– Митя, Маша! Где вы там? – раздался поблизости голос барона. Митя с недовольным видом оглянулся и отнял свою ладонь от Машиной руки.

Девушка пригладила волосы и, вздохнув, направилась следом за Митей навстречу барону, пробиравшемуся к ним через заросли молодого ивняка. Митя придержал шаг, взял Машу за руку и повел, как маленькую, к поляне, заботливо отводя ветки от ее лица.

Барон встретил их на полпути и взял Машу за другую руку. В отличие от Митиной, его ладонь, несмотря на жару, была холодной, и Маша вновь почувствовала странный озноб. И ужас. Она поняла, что более всего на свете хочет сию же минуту вернуться на берег реки и чтобы Митя опять поцеловал ее. Маша судорожно вздохнула. Барон посмотрел на нее задумчиво, с едва заметной печалью, словно разглядел в ее глазах что-то, до сих пор ей самой неведомое и оттого непонятное.

– Вам скучно, Машенька? – Барон Алексей Кальвиц слегка наклонился к девушке и коснулся ее локтя кончиками пальцев. – Позвольте пригласить вас прогуляться к реке, если не возражаете?

– Не возражаю, – тихо сказала девушка и подала ему руку. Они спустились с крыльца террасы, на которой шла веселая игра в шарады. Митя весь светился от счастья и не замечал вокруг никого, кроме милой его сердцу Алины. Весь день он не отходил от нее ни на шаг, не обращая внимания на многозначительные взгляды родителей и шуточки своего давнего приятеля Леонида Гурвича. Бодрый толстячок был без ума от своей красавицы жены Елизаветы Михайловны, особы сдержанной и молчаливой и, очевидно, не совсем одобрявшей слишком шумное проявление чувств и неумеренный восторг, которые Митя демонстрировал все эти дни по отношению к ее сестре...

На следующий после приезда день Митя в сопровождении барона отправился с визитом к соседям. И теперь дня не проходило, чтобы он не появлялся в их имении или все многочисленное семейство Гурвичей в сопровождении доброго десятка гостей не прибывало с ответным визитом в Полетаево.

Маша в тот раз поехать к Гурвичам наотрез отказалась, сославшись на головную боль. После злополучной прогулки она стала испытывать еще большую неловкость в присутствии Мити и барона. Стараясь лишний раз не попадаться им на глаза, она попросила приготовить ей комнату в дальнем от дома флигеле, прятавшемся в тени огромных старых лип, объяснив свое желание тем, что в доме слишком жарко и шумно.

С приездом Мити в семье воцарились суматоха и какое-то особое напряжение, отчего все в доме испытывали немыслимое беспокойство. Прознав о появлении молодого князя, в имение зачастили гости – соседи-помещики с чадами и домочадцами. Все спешили выказать свое расположение и разделить радость старших Гагариновых по поводу приезда сына. Все эти визиты неизменно сопровождались застольем, танцами, заканчивались далеко за полночь, но не успевали хозяева свободно вздохнуть после отъезда гостей, у ворот появлялся новый экипаж, а то и два – и все начиналось сызнова...

Зинаида Львовна старалась не показывать, насколько она устала, но Маша видела, что под прекрасными карими глазами княгини залегли тени, а у губ выступили тонкие морщинки. С гостями она была неизменно весела и приветлива, легко танцевала польку и мазурку, кружилась в вальсе с Владимиром Илларионовичем или с кем-то из гостей, но однажды Маша застала ее плачущей в своем будуаре.

– Что с вами? – Маша присела рядом с ней на подлокотник кресла и обняла за плечи. – Кто вас обидел?

– Никто меня не обидел. – Зинаида Львовна всхлипнула и смущенно улыбнулась девушке. – Я сама себя обидела. Думала, Митя приедет и, как в детстве бывало, ни на шаг от меня не отойдет, а оно все не так повернулось. С Владимиром Илларионовичем еще найдет время словом переброситься, а со мной и не поговорил как следует ни разу. Две недели уже прошло, а он все больше у Гурвичей пропадает. Дома если и появится, то опять же только гостями и занят. А эти бесконечные танцы, шум, смех, суматоха!.. Как я устала от всего этого, Машенька. Потом эта девица, Алина! Она ж ему весь свет затмила! Только и слышишь: «Алина, Алина!..» Честно сказать, я не нахожу в ней ничего особенного и не понимаю, из-за чего вдруг Митя потерял голову.

– Она очень красива, Зинаида Львовна, – тихо сказала Маша и погладила ее по руке. – А Митя уже в первый день заявил, что намерен вскоре жениться на ней.

– Вот видишь, а разве он с родителями посоветовался, попросил их благословения?

– Она вам не нравится? – спросила Маша и отвернулась, чтобы княгиня не заметила, как она покраснела при этом.

– Как тебе сказать, – пожала плечами Гагаринова, – конечно, Алина – весьма смазливая девица, тут мне нечего возразить, но только уж очень молчалива и надменна, точная копия своей сестрицы. Та тоже если слово молвит, то словно целковым всех одарит. И мне кажется, что и Алине, и Елизавете Михайловне иногда бывает стыдно за Митино поведение, а порой он явно раздражает их.

– Не знаю, я такого не замечала. Правда, Алина зачастую слишком высокомерно, на мой взгляд, разговаривает с некоторыми из ваших гостей. Мне она тоже решила показать свой характер, но я быстро поставила ее на место. И теперь, кажется, она старается не замечать меня.

– И что же ты такое сказала ей, дорогая моя девочка?

– Она попыталась сделать мне замечание по поводу сервировки чайного стола, а я порекомендовала ей держать свои советы при себе до того случая, когда она станет здесь хозяйкой, если, конечно, когда-нибудь это произойдет.

– Но тебе этого не очень хочется, Машенька?

Маша пожала плечами и не ответила, а Зинаида Львовна вздохнула и печально сказала:

– Да-а, не о такой невестке я мечтала, но делать нечего, против воли сына я не пойду, и если он считает, что Алина более всего подходит ему в супруги, значит, так тому и быть...

Вечерами Маша, не дожидаясь, когда стихнет веселье, убегала в свой флигель, чтобы быстрее лечь в постель и спокойно восстановить в памяти события минувших дней. Несмотря на присутствие признанных светских красавиц сестер Недзельских, она пользовалась не меньшим и бесспорным успехом у сыновей окрестных помещиков, а граф Барятьев, овдовевший два года назад, признался ей в любви и просил у Владимира Илларионовича руки его воспитанницы. Но Маша наотрез отказала ему, хотя он, как никто другой, подходил под тот романтический образ, который совсем недавно рисовало ее воображение. Граф был необычайно красив, галантен, к тому же имел приличное состояние и, самое главное, был всего на десять лет старше Маши.