Озорница - Медейрос Тереза

— Не говори глупостей, — укоризненно сказала мать, игриво хлопнув сына веером по руке. — Ты обещал уделить внимание моим гостям, а сам прячешься за шторами. Как ты можешь пропустить мой рождественский бал! Единственное, что от тебя требуется, — почтить общество своим присутствием. В конце концов, это всего лишь небольшой семейный праздник.

Джастин горестно вздохнул. «Небольшим семейным праздником» герцогиня называла сборище сотни гостей, битком набивших шестигранник бального зала.

— Я же говорил тебе, матушка, что у меня нет настроения общаться с людьми. И так голова трещит, полным-полно серьезных проблем, а ты хочешь, чтобы я любезно улыбался и весело болтал с пустоголовыми красотками.

— Речь идет о пропавшем ребенке? Послушай, по-моему, пора взяться за ум и перестать волноваться по пустякам. Это не твоя забота. Поисками ребенка занимаются профессионалы, и надо им довериться. Найдут они мальчишку, не беспокойся.

— Речь идет о девочке, — в сотый раз напомнил Джастин. — Я же тебе много раз говорил: о девочке.

— Кстати, о девочках, — подхватила мать, извлекая надушенный носовой платок. — Настоятельно рекомендую поближе познакомиться с дочерью дю Пардю. Если помнишь, я тебе о ней рассказывала. Изумительная девушка, только что закончила обучение в пансионе. — Герцогиня выставила платок за шторы и принялась махать им, как белым флагом. — Сюда, сюда, дорогая.

Джастин прикрыл руку матери краем шторы и недовольно поморщился. Визгливый ее голос действовал на нервы, но особенно неприятными были настойчивые попытки герцогини как можно быстрее женить сына. Вернув наследника, она, по-видимому, тотчас захотела «дополнить» его внуком.

— Не испытываю ни «малейшего желания знакомиться с дю Пардю, дамой приятной во всех отношениях, и не желаю видеть ее дочь, особу, несомненно, еще более приятную. Если ты пригласила королеву Викторию, то и без нее обойдусь. Оставьте меня в покое.

Герцогиня негодующе затрясла седыми букольками.

— Будь по-твоему. Придется извиниться перед гостями, объяснить, что мой сын окончательно одичал за годы дальних странствий:

Хозяйка бала уплыла, гордо вскинув голову. Высокий бюст придавал ей сходство с кораблем, разрезающим волны форштевнем, и при ее приближении гости почтительно расступались. Глядя вслед матери, Джастин понял наконец, почему его отец в далекой юности, когда он был без памяти влюблен в нее, повелел вырезать фигуру герцогини, украсившую нос одного из лучших кораблей его флота.

От этой мысли Джастин чуть повеселел, отошел от окна и, пытаясь ослабить высокий жесткий воротник, туго стягивавший шею, подумал: «Может, я не прав? Не следует сторониться людей, надо оказывать им знаки внимания. Ведь после свадьбы у меня появится, возможно, желание привести в этот дом Эмили, и нельзя допустить, чтобы на нее пала тень от моей недоброй репутации».

Он смешался с толпой гостей, постарался казаться приветливым хозяином, улыбался и вежливо раскланивался со знакомыми. Однако все это давалось ему с трудом, а ведь в прошлом Дэвид и Ники не раз отмечали высокие дипломатические способности компаньона на переговорах с маори. Сейчас Джастин чувствовал скованность, одолевала застенчивость, от которой он страдал в детстве.

Эдит самозабвенно барабанила по клавишам концертного рояля, издавая звуки, отдаленно напоминавшие мелодию «Веселится весь мир». Сестра будто издевалась над бедным инструментом и приятной песенкой, а ее муж орал во все горло, безбожно перевирая слова. Кажется, его зовут Гарольд, но, возможно, и Герберт — какая разница? Джастину никак не удавалось запомнить имена супругов своих сестер, да и различить их было не просто, все они казались на одно лицо.

В надежде обрести мир Джастин пробился к чаше с пуншем, сдобренным ромом, но в рукав тут же вцепилась рука в длинной перчатке.

— Привет, Джастин. Не уделишь минутку старой подружке? — промурлыкал знакомый голос с легкой хрипотцой, напоминавший вкус хорошего бренди, который разливают по бокалам из пылающей чаши.

— Сузанна, — приветствовал Джастин бывшую любовницу, с которой некогда был обручен.

Минувшие годы почти не сказались на ее внешности, лишь смягчилась былая диковатая красота, да под глазами чуть припухло. Миловидное лицо по-прежнему обрамляли пышные пряди густых каштановых волос. Казалось, при виде ее должно было вспыхнуть какое-то забытое чувство, теплые воспоминания, ностальгия, но нет — ничто внутри не шевельнулось, словно перед ним абсолютно незнакомая и малоприятная женщина. Видимо, она поняла, что безразлична ему, и крепче сжала пальцы.