Ожерелье Монтессумы - Бенцони Жюльетта

— Прошу прощения, я залюбовался вашим веером. Он просто великолепен! Вы же знаете, что я интересуюсь старинными предметами… Особенно красивыми, редкими, схожими с украшениями. Если я не ошибаюсь, то этот веер принадлежал… Нет, не королеве, а императрице… Но вот буква сбивает меня с толку…

Увидев, что Альдо смягчился, молодая женщина открыто рассмеялась.

— Вы не ошибаетесь, и это легко понять. Но я рада, что инициал оказался вам не по зубам. Если вы придете ко мне ужинать завтра вечером, вы узнаете, что он означает. Моя мать сейчас в отъезде… Я этим воспользовалась, чтобы позаимствовать у нее эту очаровательную вещицу, которой она особенно дорожит…

Альдо позволил себе на минуту задуматься. Несмотря на сомнения, высказанные баронессе, ему все было ясно. Несомненно, веер принадлежал императрице Шарлотте. С другой стороны, перспектива ужина тет-а-тет с этой женщиной его совершенно не привлекала. Морозини заранее знал, чем он мог закончиться.

Но удача по-прежнему продолжала ему улыбаться. Альдо не успел произнести ни слова, как к ним подошел сияющий от радости Адальбер.

— Какой восхитительный вечер! — воскликнул он. — Я только что выиграл кругленькую сумму и нижу тебя в компании очаровательной женщины… Представь меня ей, прошу тебя.

— С радостью! Баронесса, позвольте представить нам моего самого дорогого друга Адальбера Видаль-Пеликорна, египтолога, академика, ученого, светского человека и товарища во всех моих приключениях. Адальбер, это баронесса Агата Вальдхаус, о которой я тебе рассказывал…

— Конечно, конечно, — согласно кивнул Адальбер, который, разумеется, ничего подобного не помнил. — Баронесса, я очарован нашей встречей, — добавил он, склоняясь к руке молодой женщины.

— Я тоже рада нашему знакомству… Надеюсь, что вы доставите мне удовольствие и навестите меня в ближайшие дни. Я была бы рада принять вас у себя завтра же вечером вместе с князем Морозини, но — увы! — мне необходимо обсудить с ним очень важный и очень личный вопрос. Вы не будете возражать?

— Разумеется, нет! Мы увидимся с вами, когда вы того пожелаете.— Вы сама любезность! Итак, до скорой встречи. А вас, мой дорогой Альдо, я жду завтра к десяти часам вечера. Вы же знаете, что здесь живут по испанскому времени.

Уходя, баронесса Агата послала Морозини воздушный поцелуй, оставив мужчин в полнейшей растерянности.

— Возможно, эта дама ведет себя несколько фамильярно, но она очаровательна, — заметил Адальбер. — Как получилось, что я никогда от тебя о ней не слышал?

— Видишь ли, я предпочел бы о ней забыть. Она не только очаровательна, но и назойлива. Мы познакомились совсем недавно в поезде, в котором я ехал из Вены в Брюссель…

Альдо скупо описал злополучную посадку в вагон и последовавшие за этим события.

— Все просто: женщина в тебя влюблена, — сделал вывод Адальбер. — С тобой такое случается не в первый раз. Одного только не пойму: почему ты принял ее приглашение поужинать у нее дома?

— Из-за ее веера! Его рукоятка украшена императорской короной и буквой «Ш», они выложены бриллиантами. Баронесса призналась мне, что она позаимствовала веер у своей матери и что он — одно из ее сокровищ. Мать баронессы — госпожа Тиммерманс — сейчас в отъезде. Ты понимаешь?

— Естественно! — воскликнул Адальбер, стукнув кулаком одной руки по ладони другой. — Ты хочешь, чтобы баронесса показала тебе футляр! Но если окажется, что футляр именно тот — а такое возможно, учитывая размеры веера, — то ты опять окажешься в тупике.

— Об этом, мой друг, мы поговорим позже… Для начала я должен увидеть футляр своими глазами.

9

ВСЕ УСЛОЖНЯЕТСЯ

Вилла «Аманда», сочетающая в своей архитектуре башню с зубцами и средневековыми слуховыми окнами, высокие лепные шпили крыши, большие окна и абсолютно противоречащие общему силуэту аркады, расположилась на высоком берегу реки. От полной безвкусицы ее спасал только роскошный сад, откуда кирказоны и другие вьющиеся растения тянулись к зданию, как будто стремясь задекорировать этот архитектурный «шедевр». Интерьер дома, с его арабским внутренним двориком, английским холлом, камином в стиле Тюдор и дубовой лестницей, украшенной львиными головами, был столь же ужасен. В огромном холле стоял солидный стол, и, судя по его размерам, здесь должны были принимать гостей и проводить званые обеды. Из холла открывались двери в две смежные гостиные, меблированные в стиле Помпадур с креслами и диванами, обитыми умилительным голубым шелком от Наттье^[76] с узором из мелких букетиков в тон шторам. В одной из них был накрыт стол на двоих. Не была забыта ни кружевная скатерть, ни резной хрусталь, ни вермель — позолоченное серебро, — ни великолепные тарелки из севрского фарфора. Баронесса Агата ждала Морозини в первой гостиной, полулежа на канапе с подушками из серой ткани, затканной золотом, доставленными прямо из Индии. Ваза с пятью дюжинами распускающихся роз, присланных Альдо, украшала консоль из позолоченного дерева, простенок над которой был задрапирован гобеленами с пасторальными сценами. Агата выглядела так, будто собралась на бал: на ней было платье из розового муслина с серебряной вышивкой, похожей на узоры инея, белокурые волосы украшены бриллиантовым полумесяцем, на левой руке, от кисти до локтя, — многочисленные сверкающие браслеты… В них было не меньше двухсот каратов! Решительно, эта дама не бедствовала! Но она не стала закрывать ожерельем ни свою грациозную шею, ни пышную грудь, которую почти не скрывал прозрачный материал ее наряда, удерживаемого на плечах двумя тоненькими искрящимися бретельками. Не скрывал он и совершенства ее ног, открытых выше колен.