Волки Лозарга - Бенцони Жюльетта

– Но я не понимаю, почему именно во Францию? Ведь это австрийцам вы собираетесь мстить.

– Вы правы, однако вспомните: в Австрии содержится исключительно важный для Франции пленник, он может стать чрезвычайно опасен, если получит свободу действий.

– Римский король?

– Да, тот, кому присвоили такой смешной для французского принца крови титул: герцог Рейхштадтский. Когда станет Наполеоном Вторым, он наверняка отомстит тем, кто держит его в заключении. Меттерних просто умрет от бешенства… А сюда я приехала затем, чтобы расчистить место к тому времени, когда его вырвут из тюрьмы.

– Это означает, что вы, Фелисия… участвуете в заговоре?

– А почему бы и нет? – с вновь вспыхнувшим весельем парировала она. – Вам что, очень нравятся Бурбоны? Я-то, моя милая, их просто ненавижу. Не забудьте, что в их тюрьмах томится мой брат. И вообще они Франции не подходят. Старая немощная монархия, как инвалид, тщится прикрыть свое уродливое морщинистое лицо бронзовой маской императора. Меня это просто выводит из себя. Чтобы сохранить власть, они не гнушаются самыми низкопробными средствами, уповают только на полицию, угнетают народ, но все равно эта монархия прогнила. Просто, как всякие отбросы, они нуждаются в хорошей метле, чтобы вымести их в сточную канаву.

Гортензия инстинктивно схватила подругу за руку, взглядом указывая на кучера.

– Тише, прошу вас! – шепнула она. – Вы говорите ужасные вещи! Какая неосторожность!

Фелисия в ответ только рассмеялась и даже поцеловала подругу в щеку.

– Испугались Гаэтано? Ах, да! Вы же его не знаете. Вместе с моей горничной Ливией и моим телохранителем и дворецким Тимуром они составляют то самое трио верных слуг, которому я обязана своим спасением. В этой карете мы можем говорить так же свободно, как у меня в будуаре. Но, конечно, если мое общество так вас пугает, еще не поздно сделать крюк и отправиться под крыло к матери Мадлен-Софи, ведь я живу на улице Бабилон, между школой для девиц из бедных семей и казармами швейцарских гвардейцев.

– Что это вам вздумалось? Я тоже могу пожаловаться на нынешние власти, на короля, да и на все королевское семейство. Просто ваши разговоры о метле…

Вдруг карета резко остановилась. Кучер закричал кому-то, чтобы освободили дорогу. Фелисия выглянула в окошко.

– Что случилось, Гаэтано?

– Госпожа графиня может убедиться сама: толпа перегородила улицу. Здесь кого-то арестовывают.

Во всю ширину улицы Бак растянулся полицейский кордон. Тут же стояла и тюремная повозка с распахнутой, словно в ожидании, дверцей. Двое в длинных рединготах и бобровых шапках со свирепыми лицами освещали фонарями вход в какой-то небогатый дом. Сгрудившись позади повозки, прохожие вытягивали шеи, пытаясь увидеть, что происходит, а в окнах соседних домов мелькали головы в шерстяных колпаках с помпонами или в чепцах с лентами. Люди перешептывались в ожидании, побаиваясь повысить голос.

То, что случилось потом, не заняло много времени. Из дома вывели троих бедно одетых мужчин и женщину со связанными за спиной руками. Их стали грубо вталкивать в повозку. Женщина вскрикнула от боли, в ответ трое мужчин хором выкрикнули: «Да здравствует свобода! Смерть Бурбонам!» В толпе опять зашептались. Трое полицейских с дубинками кинулись разгонять толпу, а фургон, высекая искры из-под колес, сорвался с места. Минутой позже путь был свободен, и Фелисия, которая, высунувшись в окошко, наблюдала за этой сценой, уселась на место.

– Ну вот, – вздохнула она. – Так почти каждую ночь, потому что они уже боятся арестовывать днем. Вы слышали, что говорили люди в толпе? Пока они только шепчутся, ведь сила не на их стороне. Поверьте, в тот день, когда они обретут голос, гнев их будет страшен.

Словно стремясь поскорее удалиться от этого невеселого места, Гаэтано пустил лошадей галопом. На улицах уже не было ни души. Несколько минут спустя они въехали во двор небольшого особняка. За крышей виднелись кроны деревьев – там был сад.

– Вот мы и приехали. Будьте здесь как дома, живите, сколько хотите, – сказала Фелисия.

– А вы уверены, что я вас не стесню? Не хочется быть для кого-то обузой. Да и опасно иметь со мной дело. Я ведь в неважных отношениях со двором.

– Тем вы мне интереснее, милое дитя. Добро пожаловать. Кстати, сбежать вам уже не удастся. Ведь наш дорогой Сан-Северо должен завтра сюда кое-что принести.

– Да, деньги. Мне кажется, он не хотел, чтобы я ехала в банк отца. Но, пожалуй, воздержимся от слишком поспешных суждений. Увы, есть у меня такой недостаток…