Волки Лозарга - Бенцони Жюльетта

– Сударыня, – наконец вымолвил он, – по-видимому, вам действительно ничего не известно об имуществе вашего отца. Признаться, я удивлен, что господин маркиз де Лозарг держит вас в полном неведении. Разве что… вы с ним очень давно не виделись?

– Не такой уж большой срок – три недели, – ответила Гортензия, охваченная тяжелым предчувствием. Ей с трудом удавалось побороть дрожь в голосе.

– Конечно, нет. Тем больше мое удивление. Сделка состоялась вот уже полгода назад, и с полного согласия вашего свекра, действовавшего от вашего имени.

На этот раз она не удержалась и прямо-таки выкрикнула:

– Какая сделка?

– Но ведь… купчая на Берни… Боже мой, вы хоть в обморок-то не упадите…

Удар и в самом деле был настолько силен, что ноги у Гортензии подкосились. В отчаянии она ухватилась за кресло, чтобы не упасть, к глазам подступили слезы. Милый, родной Берни… продан! Чудесный белый дом у пруда. Замок детства, погожих летних дней… А оранжереи, их ведь некогда построили для матери Гортензии! Берни и его живые воды!

Взгляд ее вдруг упал на сиреневый хрустальный рог, она протянула к нему дрожащую руку.

– Если Берни продан, тогда откуда эти розы? Это редкий сорт, отец вывез его из Персии, а садовники долго выращивали, чтобы доставить удовольствие моей матери.

В голосе зазвенел гнев, прогоняя боль. Зато ответ принца прозвучал приторно, словно строки любовной поэмы.

– Зная, как я их обожаю, новый владелец – вернее, владелица, ведь речь идет о даме – иногда посылает мне их. Дорогая графиня! Искренне сочувствую вашему горю, но вы должны понять: Берни – это поистине королевские владения. Чтобы их содержать, требуется целое состояние.

– Значит, состояния больше нет? Пока был жив отец, содержать свои поместья для него не составляло большого труда.

– Я знаю, знаю… но многое изменилось с тех пор. Банк, конечно, все еще процветает, но политика очень повредила делам. У нас был большой военный долг после поражения…

– О чем вы говорите? Ведь мне известно, что отец еще при жизни выплатил большую его часть по договору с банком Лафит и с несколькими другими банками.

– Но ведь что-то и осталось. Кроме того, потом у нас был миллиард эмигрантов, война с Испанией и, наконец, после известного несчастья, потеря доверия вкладчиков. Сохранить Берни было бы безумством, банк Гранье такого бы не выдержал. Уверяю вас, содержание подобного поместья стоит целого состояния… а леди Линтон весьма богата.

– Леди Линтон? Вы продали дом моего отца англичанке? Да наяву ли это?

– Мы продали тому, кто готов был заплатить, сударыня! Англичане больше нам не враги, скорее наоборот. Сближение происходит во всех сферах, и даже осмелюсь утверждать, что сейчас во Франции английское исключительно в моде. Что до леди Элизабет… она любезнейшая и гостеприимнейшая из женщин. В конце концов, возможно, ваше намерение вернуться в Берни не так уж и неуместно. Уверен, она примет вас с радостью…

– Прошу вас, сударь, прекратите! Во всяком случае, прежде чем уехать, я хотела бы узнать кое о чем…

– Буду рад удовлетворить ваше любопытство.

– Вы мне сказали, что господин де Лозарг был поставлен в известность об этой… сделке?

– Даю вам честное слово. Впрочем, маркиз получил для вас и для вашего сына сумму, соответствующую половине продажной стоимости, а остальное хранится в банке и впоследствии, конечно, будет положено на счет вашего сына.

Уже не в силах справиться с раздражением, Гортензия, вставая, отшвырнула кресло.

– Но в конце концов, сударь, деньги принадлежат мне, и я просто поражена, что никто в банке даже не подумал об этом вспомнить. Я слишком хорошо знаю отца, чтобы предположить, что он не сделал необходимых распоряжений, обеспечивающих мою финансовую независимость. Почему не выполнили его волю?

– Насколько мне известно, все распоряжения были скрупулезно выполнены. До вашего замужества банк переводил вам пенсию на счет маркиза де Лозарга. Затем ваше приданое, сто тысяч ливров, то есть дивиденды, не считая части от продажи Берни, также регулярно переводились…

– Господину де Лозаргу? А почему не мне? Ведь я вдова, сударь.

– Я знаю, и все мы глубоко сочувствуем горю, которое вас постигло, но…

– Да я не прошу у вас сочувствия! Я хочу только вступить во владение тем, что мне принадлежит и на что маркиз де Лозарг не имеет никаких прав. Я, конечно, молода, но дееспособна и в своем уме, и нигде в кодексе Наполеона не сказано, что женщина, а тем более мать, может быть лишена своего имущества в пользу третьих лиц. Завтра я поеду в банк.