Долгий путь к счастью - Холт Виктория

Я лежала в тишине своей комнаты и все не могла отогнать от себя картину быстро заполняющейся водой лодки. Теперь я понимала, что погибла бы, если бы не Слэк. Если бы не Яго. Слэк, этот хрупкий мальчик, вряд ли смог бы дотащить меня до замка, на счастье это сделал Яго. В тот момент, когда я услышала его голос, страх покинул меня.

В комнату тихо вошел Яго, сел рядом.

— Ну что? — спросил он. — Ты уже можешь говорить, Эллен?

Я даже не обратила внимания на то, что он говорил мне «ты».

— Конечно. Сначала все было хорошо, пока я не заметила, что лодка дала течь.

— Возможно, что-то пропороло ей дно, когда она была еще на берегу. Надо всегда крайне внимательно осматривать лодку, прежде чем выходить в море.

— Да нет, сначала все было нормально. Я отплыла от берега, покачалась на волнах минут десять, а потом обратила внимание на протекающее дно.

— Ну, случается и такое. Слава Всевышнему, что я оказался неподалеку.

— Слэк тоже.

— Да, он славный парень, но силенок у него еще маловато. Перенести тебя в замок он, конечно, не смог бы.

— В воде меня тянула вниз мокрая одежда.

— Да, в этом была самая большая опасность. Эллен, дорогая, если бы с тобой случилось что-нибудь… — Он не договорил, и его лицо исказилось, будто от боли. — Это урок всем нам. В дальнейшем надо быть очень осторожной.

— То есть мои морские прогулки в одиночку закончены?

— А что, идея неплохая. Пока я убедительно прошу тебя полежать еще пару дней. Последствия такого рода приключений могут быть самыми неожиданными.

— Я еще не поблагодарила тебя за то, что ты спас мне жизнь.

Он встал и наклонился ко мне.

— Я уже отблагодарен тем, что ты жива. Не забывай, что ты — под моей опекой.

— Спасибо, Яго.

Он молча поцеловал меня.

Я даже рада была, что он ушел, потому что сейчас, обессиленная и физически, и душевно, я не могла бы скрыть своих эмоций. После такого происшествия вряд ли это удалось бы кому-нибудь.

Чуть позже меня навестила Гвеннол.

— Неприятное переживание тебе досталось, — сказала она, — а ты ведь еще и плохо плаваешь, да?

— Откуда ты знаешь?

— Ты сама говорила. Меня мама плавать учила специально. Она говорит, что, живя на Острове посреди моря, без этого нельзя.

— Мне крепко повезло.

— Ты, наверное, родилась в рубашке.

— Хочется верить.

— Ну, впредь ты будешь осторожнее, не так ли?

— Я просто не могла и предположить, что такое случится! Разве пришло бы мне в голову, что «Эллен» может дать течь?

— Такое может случиться с любой лодкой. А «Эллен», кстати, так и не видно нигде. Наверное, болтается где-то в море. Если налетит шквал, ее сразу разобьет в щепки. А потом где-нибудь прибой вынесет обломок с буквами «Эллен»…

— И люди будут думать — кто же была эта Эллен?

— Они поймут, что это название лодки, раз перед ними ее обломок.

Холод отчуждения между нами все еще ощущался, хотя мы обе делали вид, что его нет. Мне показалось, что Гвеннол очень хотела спросить, виделась ли я еще с Майклом Хайдроком. Она, безусловно, хотела узнать, как я провела день в его компании, после которого он лично привез меня на Остров. Я была уверена, что Дженифрай тогда заметила нас, а потом сообщила об этом дочери. Но спросить о чем-либо Гвеннол так и не решилась. Разлад в наших с ней отношениях был довольно глубок, так что нам обеим разговор давался с трудом, и Гвеннол очень скоро ушла.

После нее вскоре появилась Дженифрай, с печатью тревоги и озабоченностью на лице.

— Как ты чувствуешь себя, Эллен? — спросила ига. — Господи, мы все испереживались! Я просто глазам не поверила, когда появился Яго с тобой на руках. На какое-то мгновение я подумала, жива ли ты?

— Я живучая, — сказала я, — со мной не так-то просто справиться.

— Это утешает, — ответила Дженифрай. — Я принесла тебе особое питье. Это настой трав и кореньев, говорят, он очень хорош после нервных потрясений. Моя старая няня всегда поила меня им, когда считала, что это мне необходимо.

— Спасибо, вы так заботитесь обо мне.

— Тогда выпей. Сама не поверишь, как быстро тебе полегчает.

Я взяла у нее стакан и, подняв на секунду глаза, вдруг увидела ее лицо… и содрогнулась: выражение его было таким же, как тогда, в зеркале, ночью.

— Не могу я сейчас ничего пить, — вырвалось у меня, — мне нехорошо.

— Тебе сразу будет легче.

— Потом, — решительно сказала я и поставила такан на столик у изголовья.

Дженифрай вздохнула.