Дети белой богини - Андреева Наталья

Молча они прошли под яблони. Прежде чем сесть, Вероника провела рукой по скамейке, стряхнула чешую краски, которая местами уже облупилась. Сели.

- Как чувствуешь себя? — спросила она.

- Лучше. - Он поднял голову и увидел вдруг, что цветочные почки на яблоне кое-где уже полопались. Упругие бело-розовые цветки источали сладкий, упоительный аромат. Аромат весны, на­дежды, спелых плодов, которые созреют на дере­вьях к осени. Обязательно созреют! И улыбнул­ся: - Лучше!

- Вот и хорошо! - обрадованно заговорила она. - А то Герман говорит, что ты совсем скис, никого не хочешь видеть, всех гонишь. Герман...

Она вдруг запнулась и сунула в карман пид­жака руку, на которой сверкнуло обручальное кольцо. Он поспешил помочь:

- Я уже слышал. Вы поженились.

- Откуда? - растерялась Ника.

- Медсестра сказала: «К вам пришла Горани-на Вероника Юрьевна». Несложно догадаться. Когда же была свадьба?

- В марте. - Она открыла сумочку. - Я дума­ла, что тебе будет интересно. Вот фотографии.

Он взял плотный конверт, осторожно рас­крыл. И вдруг рука дрогнула, фотографии упа­ли на колени, одна соскользнула на землю. Ве­роника поспешно нагнулась, подняла ее. Слов­но испугалась, что изображенный на фото муж испачкается, и его лицо уже не будет таким но­веньким и красивым. Улыбающийся Герман был особенно хорош в черном костюме жениха, при галстуке-бабочке, из кармана пиджака выгляды­вал уголок носового платка. На Веронике белое платье с гладким лифом, с пышными рукавами, на голове кокетливая шляпка. В руках букет роз. Рядом безупречная Аглая Серафимовна, улыба­ется, а глаза ледяные. Бывший мэр, ныне депутат. Государственной Думы тут же, при жене. Свидетели и гости незнакомые. Впрочем, нет. Как так незнакомые? Это же лучшие люди горо­да! Вице-мэр, то есть ныне и. о., заведующая отделом культуры...

- Вот видишь, я все-таки тебе помог, - груст­но сказал он. - Свадьба состоялась.

- Да, состоялась.

- Ты счастлива?

- Да, - сказала она не слишком уверенно.

- Что-нибудь не так?

- Не знаю. Родители уехали в Москву, скоро в нашем городе выборы. Никто не сомневается, что Герман будет новым мэром. Конкурентов у него практически нет. Теперь, когда они с ма­мой помирились, и Москва его поддерживает. Местные тоже. Герман устраивает всех. И город его любит.

- А ты?

- Я всегда его любила.

- И все-таки, что случилось?

- А почему ты думаешь, будто что-то случи­лось?

- Ты пришла.

- Я... Прости, что так долго не была. Понача­лу, когда Герман мне рассказал, как все получи­лось, я испугалась. Потом подумала, а в чем, соб­ственно, ты виноват? В своей болезни? Разве че­ловек может это изменить? Ты ведь не хотел ее убивать.

- А больше тебе Герман ничего не рассказал?

- Что ты имеешь в виду?

Он имел в виду тот выстрел, прозвучавший в апреле прошлого года, который и изменил всю его жизнь. Но промолчал. Придет время, и она сама все поймет.

- А как город? - спросил, уклонившись от от­вета. - Какие новости?

- Новости? Все тихо, спокойно. Поговорили и успокоились. Ждут, что с приходом Германа к власти все изменится. Он обещал, что добьется крупного заказа для фабрики, возобновит жилищ­ное строительство, организует производство на военном заводе.

- Знакомые лозунги, - усмехнулся Завьялов. - Все с этого начинают. Плакаты по городу разве­сили? -

- Что? Ах, да.

- Хотелось бы посмотреть. Впрочем, нет.

- Паша Павнов еще зимой уехал на Север со своим другом. Недавно звонил матери. Работает вахтовым методом на нефтяной вышке, живет в общежитии. Через год обещал приехать с боль­шими деньгами. Вера Васильевна по-прежнему к нам приходит, помогает мне по хозяйству. Я у нее многому учусь, хочу стать хорошей женой. Для Германа,.— тихо добавила Ника.

- Кому как не ей знать все его привычки! За­бавно, - не удержался Завьялов.

- Герман говорит, что мы ненадолго задержим­ся в N. Хочет тоже перебраться в Москву.

- Конечно. Теперь у него там родня.

-  Ты его по-прежнему не любишь? - тихо спросила Вероника.

- А я вообще не люблю людей, которые идут по трупам. - Он вовремя спохватился: «Что ска­зал, а? Сам-то кто?» Не слушай меня, девочка. Я старый больной идиот. Окончательно выжив­ший из ума. Мне место здесь.

- Когда ты вернешься? - спросила вдруг она.

- Вернусь? - удивился он. - Куда? - И сказал, словно отрезал: - Мне некуда возвращаться.

- Но нельзя же всю жизнь провести здесь, в психиатрической лечебнице! Я спрашивала у врачей. Они говорят, что в принципе ты здоров. Надо только вовремя принимать лекарства, ре­гулярно посещать врача и контролировать свои эмоции. И мне кажется, что ты лучше стал слы­шать.

- Да, это есть, - согласился он.

- Вот видишь!

- Шум в голове, который мне все время ме­шал, прекратился. Должно быть, от регулярного приема лекарств.

- Я могу чем-нибудь помочь? Поговорить с врачами, чтобы тебя здесь не задержали. С Гер­маном, наконец. Он может все.

- Я думаю, что с Германом мы никогда не смо­жем вернуться к исходной точке. То есть к пре­жней дружбе. Мне его помощь не нужна. А тебе спасибо, что пришла. Он, кстати, знает?

- Нет.

- И не надо. Ничего не говори. Если придешь еще, я буду рад. А сейчас - пора. Голова что-то кружится. Воздух... Хороший здесь, в саду, воз­дух!

Он поднялся. Вероника тоже встала. Обратно шли молча. У крыльца она остановилась, протя­нула пакет:

- Вот, возьми. Фрукты, соки.

- Спасибо.

- Так я зайду еще?

- Конечно.

Вновь неловкая пауза. Он по-прежнему был нужен ей. Не мог не чувствовать ее одиночества и растерянности. Одно дело - любить Германа, другое — жить с ним, быть его женой. Горанин человек сложный, приспособиться к резкой сме­не его настроения непросто. Поэтому сказал обо­дряюще:

- Ну, ну, девочка. Не грусти. Все наладится, ты привыкнешь.

И, не оглядываясь, скрылся за тяжелой две­рью. Когда шел по коридору в свою палату, про­бегающая мимо медсестра весело сказала:

- Завьялов! Нагулялся? На процедуры!

- Иду! - также весело откликнулся он.

И вдруг почувствовал себя здоровым. На­столько здоровым, что готов был в скором време­ни покинуть лечебницу. Нет, что бы ни говорила Ника, в N он больше не вернется. Быть может, в другой город, в другую жизнь. Ничего еще не кон­чено. И для нее тоже.