Мой ласковый и нежный мент - Мельникова Ирина

– Эй, начальник, – пробурчал за его спиной прикованный к дереву Алик, – руку перевяжи, закровила опять…

– Не сдохнешь! – Денис проверил пистолет, вставил новую обойму, подошел к бандиту и приказал: – Вставай! – И, когда тот с трудом поднялся на ноги, спросил: – Куда направляется Надымов?

Алик пожал плечами и, сплюнув, процедил сквозь зубы:

– Дорог в тайге много… Кто ж его знает?

– Выходит, не знаешь или, вернее, знаешь, но не скажешь?

– Тебе виднее, начальник! – Алик с откровенным злорадством посмотрел на Барсукова.

– Послушай, Аликпер. – Людмила подошла к ним. – Ты зря запираешься. Надымов от нас не уйдет. Часом раньше, часом позже, но мы нагоним его, только ведь и тебе с нами идти придется, а рана у тебя поганая, инфицированная… Загноится, что делать будем?

– Ничего, олений мох приложу, все пройдет! – Бандит ухмыльнулся. – А вот идти быстро я не смогу. Ноги болят, да и настроения нет…

– Ничего. – Денис похлопал его по плечу. – Ноги я тебе живо вылечу и настроение подниму до такой степени, что впереди нас вприпрыжку помчишься. – Он намотал рубашку бандита на кулак, притянул его к себе. – А не пойдешь с нужной скоростью, пристрелю при попытке к бегству. Тем более что она уже была, эта попытка. Чуешь, сволочь, что я говорю?

– Чую. – Алик отвел взгляд в сторону. – Ладно, начальник, твоя взяла, только и вправду нога болит, ушиб сильно, когда с горы летел…

– Ну что ж, тогда придется тебя оставить здесь, – развел руками Денис, – но только опять приковать к дереву. И учти: мы ведь можем не один день по тайге за твоим хозяином гоняться, а если вовсе не вернемся? Ты же особого интереса для следствия не представляешь…

– Как это не представляю? – Аликпер бешено сверкнул глазами. – Я, начальник, такое зна… – Далекий выстрел и раздавшийся вслед за ним приглушенный расстоянием крик заставили его замолчать. Денис быстро переглянулся с Людмилой. Надымов?!

…Через полчаса навстречу им из тайги вышел с дробовиком в руке торжествующий Банзай, ведущий в поводу двух лошадей. На одной из них лежал, перевалившись через круп, как мешок с мукой, Надымов, связанный по рукам и ногам, стенающий и кроющий во всю ивановскую проклятого старика, которому он вовремя не оторвал голову…

– Смотри, японска мать, как лается. – Старик удрученно крякнул и вдруг по-молодому бесшабашно рассмеялся, подмигнув ошеломленным донельзя Барсукову и Людмиле. – А что, лихо я ему задницу продырявил? – Он перекинул ружье Людмиле. – Подержи пока! – Потом строевым шагом, насколько позволяла чавкающая под ногами земная поверхность, подошел к Денису, поднес руку к виску. – Разрешите доложить, товарищ подполковник! Разыскиваемый вами беглый бандит задержан мной у Васильева ключа. Пытался бежать, поэтому пришлось стрелять по мягким местам. Кроме того, захвачены трофеи: две лошади, портфель с деньгами, автомат и обрез, а также нож. – Дед вытащил из-за голенища знакомый Денису клинок с широким лезвием и передал его подполковнику. – Будешь начальству докладывать, скажи, что дед Банзай не зря в свое время на самураях тренировался, ни одна дробинка мимо надымовской задницы не пролетела! – И хитро посмотрел на Людмилу. – Видишь, Людмилка, нет у меня никакой возможности без дробовика прожить, пока такие медведи по тайге шастают!

Банзай проводил их до самой дороги. Проследил, как Денис устраивает на заднем сиденье Надымова. Тот мог стоять лишь на коленях, и Барсуков пристегнул его наручниками к поручню над задней дверцей. Так что бывший предприниматель вынужден был всю дорогу находиться в несколько вытянутом положении. Ухватившись руками за поручень, он морщился от каждого мало-мальского толчка и ругался сквозь зубы, старательно отводя взгляд от Людмилы, которая сидела рядом с обрезом на коленях. Алику определили место рядом с Барсуковым, зацепив его наручниками за другой поручень перед ветровым стеклом. Тоже не совсем удобная позиция, но в отличие от своего хозяина бывший экспедитор ехал все-таки сидя.

Дед похлопал Дениса по плечу.

– Ничего, ловко ты с этой мерзостью обращаешься! Я всегда говорил, что настоящий мужик должен наперед действовать, а не размышлять! А то как начнут подсчитывать, раздумывать, вычислять, а дело-то и ни с места али совсем завяло! – Он высморкался на сухую прошлогоднюю траву и подмигнул Денису. – Зауважал я тебя сегодня, командир, право слово, зауважал. Ты ведь как настоящий волкодав работал, ей-богу, вот те крест! – Дед перекрестился.

– Ну ты и скажешь, Федор Яковлевич! – рассмеялся Денис. – Какой еще волкодав?

– Да ты не смейся, я ведь тоже не шишел-мышел в свое время был, – усмехнулся хитровато дед. – Но не хочешь говорить, и ладно! – Банзай прищурился, окинул взглядом Барсукова. – И не кори меня, что не пошел поначалу за тобой. Заробел, однако, под старость лет. А потом совесть начала грызть, ну прямо спасу нет. Вот и пришлось ружьишко выкопать…

– Ох, дядя Федор, дядя Федор, – укоризненно произнесла Людмила из машины, – как-нибудь дойдут у меня руки и до тебя!

– Так это еще когда они дойдут, – хихикнул Банзай и поднял с земли тючок с упакованным в него медвежонком. – Забирай-ка свое шкодье! Я грешным делом думал, что он от этих паразитов в тайгу сбежал, а он, вишь, под кровать забился… – Дед горестно вздохнул. – Всю избушку мне разорил, паршивец, а сахару сколько сожрал! Ну прямо пропасть целую! У-у, медвежья твоя морда! – Протянув руку в открытую дверцу, потрепал медвежонка за ухо. – Как еще до меда не добрался, японска мать!

– Не успел, видно! – рассмеялся Денис. – Вот подрастет и нагонит свое. Все ульи тебе пересчитает по старому знакомству. – Он сел за руль и протянул деду руку. – Ну, прощай пока, Федор Яковлевич! Спасибо за помощь и особенно за Надымова!

– Только не отпускай их, Денис Максимыч! – Старик поморщился. – Иначе никакой тебе веры больше не будет от народа. Шибко уж много они нагадили, нельзя их опять отпустить!

– Не бойся, Федор Яковлевич, теперь уж точно им суда не избежать, да и от срока приличного не отвертятся. – Денис поднес руку к козырьку. – Ну, бывай пока!

Машина рванулась с места, а дед, проводив ее взглядом, взгромоздился на лошадь, оставленную ему до установления истинного владельца во временное пользование, и потрусил медленно к пасеке, где его дожидались Красный Кхмер и разгромленное медвежонком жилище…

Денис сидел, положив перед собой руки на стол, и занимался тем, что сжимал и разжимал ладони. Это было все, на что он был сейчас способен. Потому что позволил себе слабину, разрешив мыслям о Людмиле заполонить разум. И все по той причине, что до сих пор так и не встретился с любимой женщиной, не объяснился, не признался ей в любви. И только собственной трусостью, а не чрезвычайной занятостью объяснял тот факт, что все три дня после возвращения из тайги он не вылезал из отдела и с Людмилой виделся лишь мельком сегодня утром, когда заехал домой, чтобы переодеться перед поездкой на совещание в город…