Голливудские жены - Коллинз Джеки

Будь что будет, но Биби она не подведет. Об этом и подумать невозможно. Королевская аудиенция — это королевская аудиенция. И ничто на свете не заставит ее испортить что-нибудь еще и здесь.

Молчание Ангель расстроило Бадди до такой степени, что он впадал в панику, стоило ему об этом подумать. И еще он запретил себе вспоминать о «Людях улицы», о роли Винни. Он даже перестал звонить Инге по семнадцать раз на дню и ограничивался одним звонком — утром ровно в одиннадцать. И только спрашивал сухо: «Есть новости?»А она изо всех сил пыталась затянуть разговор, потому что после той их встречи безумно в него влюбилась, хотя ровно ничего не произошло — не по ее вине «. Однажды он услышал роковые слова:» Новостей нет, но ты все еще в кандидатах «. И сразу повесил трубку. Ему хотелось одного — бежать.

И он побежал. В буквальном смысле слова. Купил хорошие кроссовки и пробегал Сансет от Доэни до Фэрфакса туда и назад.

Каждое утро. Расходуя избыточную энергию таким образом, он чувствовал себя легче. Голый, если не считать коротких белых шортов, он выглядел как никогда: худощавый, загорелый, все тело — отлично отлаженный механизм.

Но Ангель этого не видела. Она его бросила, точно пакет с мусором.

После двух недель неизвестности Шелли сказала, что Ангель звонила и просила передать ему следующее:

— Она больше не хочет тебя видеть. Сделала аборт, встретила какого-то парня, и ты, Дружок Бадди, вычеркнут из ее жизни навсегда. Она заставила меня поклясться, что я так и скажу тебе: навсегда. Понял?

Он был потрясен. Он никогда не поверил бы, что Ангель может быть такой бессердечной.

— Ты не спросила номер ее телефона? Не узнала хотя бы, где она живет? — буркнул он сердито.

— Я что — справочная служба? — огрызнулась Шелли. — Говорят тебе, она просто хотела покончить со всем. Покончить.

В эту ночь он чуть было не переспал с Шелли. Совсем обалдел, а она, как всегда, лезла на него. Стащила с себя одежду под вопли Донны Саммер и принялась танцевать перед ним. Тело у нее, конечно, что надо. Но и только. Просто еще одно тело.

Она упала перед ним на колени и расстегнула пояс его джинсов, но совсем его не возбудила. Боль от того, что Ангель его бросила и избавилась от его ребенка, перебарывала и травку и снег.

Внутри он был весь пустой. Никто, кроме Ангель, ему не был нужен.

— Псих ты! — бушевала Шелли. — Педик или еще что? — Она не привыкла, чтобы от нее отворачивались.

Он остался у Рэнди, надеясь на великую новость и тоскуя по Ангель.

Шелли обиделась ненадолго.

— Я тебя заполучу, не сегодня, так завтра, — смеялась она. — Надо просто не отступать, верно?

Деньги он у них занимал поровну. Шелли относилась к этому добродушно, но Рэнди, когда он попросил у него еще полсотни, вдруг взбеленился:

— Послушай, я же, мать твоя, не банк. Мне каждый доллар нужен, чтобы не упустить Мэрли. Если она пронюхает, что у меня за душой ни цента, только я ее и видел.

Бадди сочувственно кивнул. Мэрли Сандерсон была для Рэнди доступом ко всяким благам, а старина Рэнд столько лет перебивался по мелочам, что заслужил вкусить красивой жизни.

С неохотой он признал, что должен подыскать себе какую-нибудь работу, пока не узнает о результатах пробы. А приняв это решение, надел единственную чистую рубашку, уговорил Шелли погладить его черные габардиновые брюки и завершил экипировку белой курткой от Армани — спасибо Джейсону Суонклу.

Нарядившись, он отправился к Фрэнсис Кавендиш в надежде, что у нее что-нибудь для него да отыщется.

— Э-эй, Фрэнси! — бодро поздоровался он, входя в ее приемную так, словно они виделись накануне.

Она откинулась на спинку коричневого кожаного кресла и внимательно оглядела его с головы до ног.

— Ну-ну, — произнесла она медленно. — Только поглядите, что нам Санта-Ана надула с улицы. Я думала, ты сдох.

— А? — Он нахмурился.

— Актер, который исчезает, в моей книге значится сдохшим.

— Так вот же я!

Она прищурилась на него поверх очков.

— И выглядишь очень неплохо, рада сказать.

— Я много бегаю.

— Это идет тебе на пользу.

Наступило долгое молчание, которое она как будто не думала прерывать.

Он кашлянул.

— Так что слышно, Фрэнси?

— Бога ради, не называй меня Фрэнси.

За это время очки в стразах сменились квадратными стеклами в тяжелой роговой оправе, что усугубляло впечатление мужеподобности, внушаемое коротко подстриженными седыми волосами и костюмом мужского покроя — слишком жаркого для Калифорнии. Но костюм был ее неотъемлемой и знаменитой принадлежностью. Она отперла боковой ящик стола и вытащила еще одну свою неотъемлемую принадлежность — видавший виды мундштук. Вставила патрончик, раскурила, затянулась и протянула через стол ему.