Голливудские жены - Коллинз Джеки

Леон кончил убирать посуду, съел мороженого и поднялся наверх к Милли.

Она за туалетным столиком снимала макияж. Ему хотелось признаться ей во всем, рассказать про Джой. Но его душил стыд.

Он боялся увидеть отвращение в ее глазах.

— Ну, попраздновали, а? — весело сказала Милли.

Он изобразил улыбку, сказал: «На полную катушку»— и подумал, как бы все обернулось, если бы он согласился встретиться с Джой за неделю до ее смерти. Ее звонок был полной неожиданностью. Три года молчания, и вдруг она звонит, словно они разговаривали накануне.

«Мне надо тебя повидать, это очень важно. Мне твоя помощь нужна».

Он не захотел. Изменил голос и сказал, что она ошиблась номером. Милли сидела напротив.

Прежде, чем он повесил трубку, Джой успела сказать:

«Хрено-ови-на, Леон, я же знаю, что это ты!» Но больше она не позвонила.

А через неделю ее убили.

Глава 27

В день вечера Элейн проснулась в семь. Оставив Росса похрапывать на его половине кровати, она пошла в ванную и внимательно осмотрела лицо в увеличивающем зеркале. Выщипнула несколько волосков под бровями, осторожно выдавила крохотный прыщик и даже подивилась тому, какая нежная и чистая у нее кожа. Скажут, конечно, что ей за это надо благодарить Аиду Тибьен. Аида накладывала питательные маски многим звездам — включая Кэндис Берген и Жаклин Биссет, которые обе приедут на ее вечер. Но она-то знает, кого ей благодарить на самом деле.

Рона Гордино. Гибкого сильного Рона Гордино, к которому она вопреки себе по-настоящему привязалась.

Никогда не допускай близости с прислугой, Элейн. Как бы хорошо тебе ни было с ними в постели.

Не то чтобы они хоть раз были вместе в постели как таковой.

Массажный стол, кушетка, пол. Элейн позволила себе улыбнуться, сбросила шелковую ночную рубашку и встала под ледяные иглы душа.

Мысленно она пробежалась по приготовлениям к вечеру. Все предусмотрено, начиная от сервировки и кончая сторожем при машинах. Нет, она ничего не забыла, и скоро явится армия тех, кто все это осуществит.

Она растерлась полотенцем досуха, чуть-чуть подкрасилась, надела коричневую шелковую рубашку, бежевые хлопчатобумажные брюки и, подойдя к окну, выглянула наружу. День обещал быть по-калифорнийски изумительным. Солнце уже высоко поднялось на чистом безоблачном небе.

Росс захрапел громче. Она нетерпеливо тряхнула его за плечо.

— Который час? — простонал он.

— Ранний. Вставай-ка!

— Уже встал, — ухмыльнулся он, указывая на эрекцию., — Как насчет потрахаться?

— Не говори глупостей, — отрезала она. — Ты забыл, что у нас сегодня званый вечер?

Он снова застонал.

— Как я мог бы забыть? Ты этим хреновым вечером жила и дышала столько недель, что я им счет потерял.

— Вставай, — сказала она твердо. — И отправляйся в свой оздоровительный клуб, или завтракать где-нибудь, или еще куда-нибудь, но пожалуйста, сегодня не путайся ни у кого под ногами.

— Что значит — не путайся? Это мой дом, — негодующе заявил он.

— Ну, Росс, не капризничай. Это твой вечер.

— Как бы не так! — ответил он воинственно. — Это вечер Джорджа, мать его, Ланкастера и Памелы, мать ее, Лондон. И обходится мне, мать их, в суммы, которые нам не по карману!

— Это вечер Сейди Ласаль. Не забывай настоящей причины, для чего мы его затеяли. Почему бы не назвать его вкладом в наше будущее?

— Только не просчитайся! — Он громко зевнул. — — Ну, я поехала, — сказала она, не желая терпеть его ворчания.

— Куда? — осведомился он, взглянув на свои часы. — Еще и восьми нет.

— По-моему, я тебе вчера сказала. Я завтракаю у Биби. У нее дома.

— А зачем?

— Перестань меня допрашивать. Мы проверим окончательный список приглашенных.

— Но почему она не может приехать сюда?

Элейн решила, что такой дурацкий вопрос ответа не заслуживает.

— Ну, пока, — сказала она. — И не забудь заехать в банк за наличными. Нам нужно побольше двадцаток для чаевых.

— А от Биби ты куда?

Элейн подавила злость. С каких это пор Росса интересует ее расписание?

— К парикмахеру! — огрызнулась она. — Ну, могу я идти?

— Пожалуйста, не стесняйся.

Она бросилась на кухню. Как раз пришла Лина с двумя помощницами. Все трое что-то возбужденно обсуждали по-испански. В первый раз Элейн обнаружила, что лицо Лины способно выражать не только угрюмую покорность судьбе.

— Bienos dias², сеньора Конти, — сказала горничная весело.