В огне - Ховард Линда

Просто из принципа Кэйлу не нравился тот факт, что без его согласия его лишили какой-то части тела.

Он прожил в Израиле до десяти лет и вырос, разговаривая на трех языках – иврите, английском и южном диалекте США. Позже он добавил к ним испанский и немецкий и немного нахватался японского, знание которого постепенно улучшал. Переезд в Соединенные Штаты стал для Кэйла громадным культурным шоком, но на новом месте ему понравилось. Хоть он и провел первые десять лет своей жизни в Израиле, однако всегда знал, что является американцем. Именно Соединенные Штаты он считал своей родиной.

Тем не менее Кэйл сохранил глубокую привязанность к Израилю, и, поскольку он там родился, у него было двойное гражданство. Когда в восемнадцать лет его потянуло на приключения, Кэйл отправился служить в израильскую армию, где продемонстрировал специфические способности, привлекшие к нему внимание Моссада. Он самозабвенно выполнил несколько заданий израильской разведки, но затем возмужал, и жажда жизни погнала его обратно в Америку, где несколько запоздало Кэйл получил степень бакалавра в области делового администрирования.

Это не было попыткой уклониться от судьбы, размышлял он. Степень весьма пригодилась при управлении сетью автомоек, прачечных и других связанных с оборотом наличности предприятий, которыми он владел. Кэйл сам сколотил свое состояние – небольшое, но все же состояние. Правда, однако, заключалась в том, что эти заведения с наличной оплатой обеспечивали ему удобную возможность отмывать деньги, получаемые из его истинного источника доходов – преимущественно за обнаружение сведений, которые другие люди хотели бы сохранить в тайне. Те, кто ему платил, как правило, не заполняли налоговые декларации в конце года, и Кэйлу приходилось изыскивать способы отчитаться за свои барыши перед Налоговым управлением США. Конечно, кое-какие средства были припрятаны в Швейцарии, но в целом Кэйл считал, что деньги должны работать. А для этого их нужно пускать в оборот в Соединенных Штатах. И таким образом, низкодоходные предприятия оказались для него золотой жилой. Несмотря ни на что, люди мыли свои машины и стирали одежду.

Пока Кэйл смаковал кофе, потихоньку подкрался рассвет. Теперь уже можно было рассмотреть горы, глубокую зелень окружающего леса, поющих птиц. Желудок напомнил о том, что он бодрствует уже несколько часов и пора завтракать. После еды Кэйл приступил к обзвону своих людей и к разработке детального плана.

          * * * * *

ПОД ПОТОЛКОВ СВЕРКАЛИ ХРУСТАЛЬНЫЕ ЛЮСТРЫ.

На самом деле весь танцевальный зал сверкал и искрился – от светильников до бокалов на столах, от драгоценностей, украшавших волосы, уши, шеи и руки до блесток и страз на платьях, туфлях и вечерних сумочках. Сверкало все.

Дженнер подавила вздох. Она чертовски устала от блеска, ей чертовски надоели эти бесконечные благотворительные акции, даже если они проводились действительно ради благого дела. Почему нельзя просто выписать чек и все?

Даже при том, что она признавала общественную значимость подобных проектов, времяпровождение, включавшее дегустацию вин и дорогостоящий обед, за которым неминуемо последует аукцион, где по завышенным ценам будут продаваться абсолютно ненужные ей вещи, не соответствовало представлениям Дженнер о развлечениях. И все-таки она здесь. Снова.

По вине Сид, конечно. Сидни Хэзлетт была ее единственной настоящей подругой в избранном обществе южной Флориды, и она часто просила Дженнер посетить то или иное мероприятие, чтобы поддержать и подстраховать. По иронии судьбы, странному стечению обстоятельств или капризу природы – чему бы там ни было – рожденная в роскоши молодая женщина, которую баловали, холили и лелеяли всю ее жизнь, страдала от почти парализующего недостатка уверенности в себе. В то время как Дженнер, возникшая, по сути, из ниоткуда, могла кого угодно привести в замешательство и проигнорировать любые проявления высокомерия, будто те, кто его демонстрировал, в ее глазах ничего не значили.

Вот так Дженнер и сумела прожить семь лет, прошедшие после ее отъезда из Чикаго. Следует признать, что в общем и целом люди здесь были с ней вежливы, даже любезны, но не допускали в свой узкий круг. У нее имелось много знакомых, но всего одна подруга. Сид.

По словам Сид, ее присутствие сегодня вечером было обязательным, а это значило, что и Дженнер придется принять участие в действе. Так что хоть ей и хотелось просто подмахнуть чек для детской больницы и считать дело сделанным, приходилось терпеть все эти утомительные церемонии, которые все равно закончатся подписанием чека.