Призраки страсти - Леонтьев Антон

Наталья сжала мобильный так, что костяшки пальцев побелели, а рука заболела. Затем спросила с вызовом:

– Что вы хотите сказать, Кирилл Львович?

– Наташа, будьте благоразумной женщиной! К чему ваша родственница-адвокатша затевает бучу? Зачем она пошла в медиальную атаку, для чего натравила на господина Набока интернет-сообщество и запустила в оборот идиотскую песню? Это как-то не по-человечески!

У Натальи перехватило дыхание. А убить ее сына, выходит, по-человечески? Убить и не понести никакой ответственности!

Расценив молчание Натальи как знак согласия, Кирилл Львович продолжил ворковать:

– Вы же умная женщина, Наташа! И прекрасный сотрудник! Вот, в Питере высвобождается место главы тамошнего филиала. Оно просто создано для вас! Мы и переезд оплатим, и квартиру снимем, и зарплата там у вас будет царская. Ведь это же то, о чем вы всегда мечтали!

Да, мечтала – до того, как Набока убил ее сына!

– Ну, соглашайтесь! Такое предложение уникально, второго подобного не последует!

– Я повторяю свой вопрос, Кирилл Львович: что вы хотите мне сказать?

Кирилл Львович раскатисто рассмеялся и, сам того не заметив, вдруг перешел на «ты»:

– Наташа, ну что же ты такая, право, непонятливая? Переедешь в Питер, не будешь господину Набоке здесь глаза мозолить. Уж давай говорить напрямоту! Все равно ни тебе, ни твой прыткой родственнице-адвокатше с Виктором Денисовичем не справиться. Он в итоге вас раздавит, как танк муравья. Так что надо, пока не поздно, пользоваться представившейся возможностью.

Он предлагал ей продать Стасика – продать ее родного сыночка! Ее крошку, ее мальчика, ее солнышко, ее гордость, ее счастье!

Наталья, переживая, вышла из комнаты в холл. Ей стало тесно, она не могла сидеть, не могла дышать. Хотелось вздохнуть полной грудью, но – не получалось.

– Значит, так, Наташа, раз уж мне поручено вести этот разговор…

Поручено вести! Кем? Набокой? Нет, вероятнее всего – его верным псом Генрихом Минцем. Чем они пригрозили Кириллу Львовичу? Наверняка тем, что Набока задействует свои связи и его фирма, поставляющая в Россию медицинское оборудование из-за рубежа, потеряет заказчиков. Или что на границе при растаможке оборудования возникнут проблемы и многомесячные проволочки, что приведет к колоссальным убыткам и в итоге к банкротству. Или еще чем-то. Или и тем, и другим, и третьим вместе.

Не заметив своей предательской оговорки, Кирилл Львович продолжил:

– Так вот, Наташа, получишь место, мужу твоему оплатят лечение. Причем, если надо, за границей. Его быстро на ноги поставят в лучших тамошних клиниках. И помимо того вы еще получите компенсацию, без признания всяческой вины. Такова добрая воля господина Набоки и концерна «Русский Парацельс». Ведь виноват исключительно твой муж. Подпишите бумаги, а на пресс-конференции объявите, что именно Роман выехал на встречку и так далее. Тогда никакого уголовного дела на твоего супруга заведено не будет. Вернее, конечно, будет, но его, по истечении надлежащего срока, просто закроют. Вот и все!

Наталья с оторопью слушала циничные, запредельно бессовестные рассуждения шефа. Человека, которого она считала мудрым и компетентным, хотя и снобом, под началом которого была рада работать. Шефа, предлагавшего ей теперь предать и продать Стасика и Романа. А вместе с этим и свою совесть, и свою душу, и свою жизнь.

Но, вероятно, Кирилл Львович даже не осознавал, насколько чудовищно его предложение. Он рассуждал как прагматик, как опытный бизнесмен, как человек, отлично знакомый с исполнением законов в современной России.

– И сколько же мне предлагают? Нам предлагают? – спросила Наташа ледяным тоном, чувствуя, что в душе у нее разгорается настоящее пламя ненависти.

– Рад, что логика взяла верх над эмоциями! – пропел радостным тоном Кирилл Львович. – Я так и знал, что ты согласишься, Наташа. Конечно, твоего сынишку жаль, но посуди сама – ты еще баба нестарая, родишь другого ребенка. И даже не одного. Или, если что, можете с мужем усыновить или удочерить кого. Денег у вас будет достаточно! Забыл сказать, что в Питере работу не только тебе найдут, но и твоему Роману. Причем получать он будет раза эдак в два больше, чем сейчас.

Завести новых детей? Воспитать их на деньги Набоки? Ни за что!

– Так сколько же? – произнесла Наталья, переставая дышать.

Кирилл Львович назвал сумму. А затем, не услышав ответа Натальи, быстро добавил:

– Причем не в деревянных, а, конечно, в евро. Ты подумай, это же целое состояние! Вы своих новых детей можете за границу сначала учиться, а потом и жить отправить. И сами туда переехать. Я бы, если бы мне предложили, тотчас согласился бы.

Последняя фраза, конечно, был апофеозом угодливой мерзости и моральной тупости. Кирилл Львович, так старавшийся склонить Наташу к заключению сделки, совсем уж переборщил.

– Тогда и соглашайтесь! – заметила Наташа. – Потому что я обещаю вам ту же сумму за то, что вы, Кирилл Львович, позволите убить вашу Машеньку.

Машенька была трехлетней дочуркой шефа от второго брака с третьеразрядной актрисулькой, моложе себя на двадцать с гаком лет (прежнюю супругу, его ровесницу, мужчина бросил без зазрения совести). Кирилл Львович каждый божий день раз эдак по сорок, если не по пятьдесят, поминал свою Машеньку – красавицу и умницу, самого гениального ребенка на свете. От первого брака у него было четыре сына, давно уже взрослые, и Машенька стала его идолом.

– Что? – просипела трубка. – Тогобицкая, что вы сказали?

Снова на «вы» и уже по фамилии. Какие, однако, метаморфозы! Какими же пламенными моралистами вдруг становятся мерзавцы с продажной душонкой, когда речь заходит о них самих, об их чадах и домочадцах, о том, что свято и дорого им самим.

– Вы меня отлично поняли, Кирилл Львович! – заявила Наталья, в тот момент услышав, как в квартиру вернулся Вальдик.

Молодой человек поставил в угол спортивную сумку, снял неизменные солнцезащитные очки и отсалютовал Наташе рукой, послав ей милую улыбку. Наталья, стоявшая в холле, вернулась в свою комнату, закрыла дверь и продолжила разговор:

– Готовы ли вы сами продать свою Машеньку за сумму, предложенную мне за Стасика господином Набокой? Судя по всему, да! Вы же сами сказали, что, если бы вам ее предложили, вы бы, не задумываясь, согласились. Так вот, я вам ее предлагаю! Набока даст деньги мне, а я передам их вам. Потребуется только одно – убить вашу златокудрую малютку!

Трубка хрюкнула и пискнула. Наконец раздался голос Кирилла Львовича – резкий, неприятный, злобный:

– Не ожидал я от тебя такого, Тогобицкая, не ожидал! Что, цену хочешь набить? Думаешь, Набока больше даст? Уверяю тебя, не даст!