Трудный клиент - Браун Сандра

— Сиськи?

— Две! — Додж рассмеялся, глядя на выражение лица бывшего напарника. — Каждая с большую чашку величиной. И ноги тоже хорошие.

Гонзалес продолжал смотреть на него со смесью зависти и восхищения на лице.

— И тебе еще платят за то, чтобы ты к ней поприставал?

Додж огляделся вокруг.

— Официально это не входит в мое задание, как ты понимаешь, — он постарался придать лицу серьезное выражение. — Ты же понимаешь, что полицейское управление Хьюстона не одобряет сотрудников, которые позволяют себе…

— Уж конечно, — перебил его Гонзалес, затем прошептал, наклонившись к Доджу через стол: — Мы ведь оба отлично знаем, что от тебя хотят именно этого. — Он отправил в рот сложенный втрое блинчик, обильно смазанный сиропом. — Так что жизнь у тебя просто волшебная, друг мой!

— Не забывай, что бойфренд у этой крошки — агрессивный рецидивист. Если верить тому, что я о нем слышал, он перережет мне горло за один только взгляд на ее сиськи. За одну только мысль о том, чтобы бросить взгляд в этом направлении.

— Совсем плохой парень, да?

— Хуже не придумаешь. Два вооруженных нападения. Одно дело об изнасиловании рассыпалось в суде на предварительном слушании. Так что в тот раз ему удалось отвертеться. Еще его подозревали в убийстве в тюремном душе. Но оружие так и не объявилось, а свидетели, если они и были, видимо, слишком боялись заявить. — Додж угрюмо кивнул. — Плохой парень. Очень плохой.

Гонзалес озабоченно нахмурился.

— Что ж, добудь информацию у его кошелки. Добудь его самого, получи медаль, стань детективом. Только не дай убить себя в процессе. Хорошо?

— Я буду стараться.

Додж не мог рассказать больше даже бывшему напарнику, которому доверял на сто процентов, ведь речь шла о работе под прикрытием. Гонзалес, разумеется, понимал это и, когда Додж спросил его о новом напарнике, не стал пренебрегать возможностью сменить тему.

— Мы неплохо с ним ладим. Но он, разумеется, не ты.

— Скучаешь по мне? — поддразнил его Додж.

— Нет. Черт побери, и не думаю! Когда я сказал, что он не ты, я имел в виду, что он лучше тебя. Вот Дорис из ночного магазина — та убивается! Теперь у нее не выпросишь бесплатных пончиков и мороженого.

Закончив завтрак, они заплатили по счету. Когда мужчины подошли к стоянке, Гонзалес остановился и с тоской посмотрел на шоссе, по которому ползли со скоростью пять миль в час бесконечные автомобили: наступил час пик. Затем он перевел взгляд на облака, скопившиеся над заливом. В общем, он смотрел на что угодно, только не на Доджа, который сразу почувствовал, что Гонзалес хочет что-то сказать, но не решается.

— Что там у тебя на уме, напарник? — поинтересовался он.

— Да, в общем, ничего… — Он посмотрел на Доджа, но снова отвел взгляд. — Я только… Послушай, это ведь не мое дело, правда? И тебе, возможно, уже все равно…

— Но?

Наконец Гонзалес посмотрел прямо на Доджа.

— Позавчера вечером нам с напарником опять пришлось выехать по звонку в Шейдидейл.

Он испытующе посмотрел на Доджа, пытаясь понять, помнит ли тот, с кем связано это название.

Конечно же, помнит. Прошло два месяца с тех пор, как они впервые пришли на помощь Кэролайн Кинг, но Доджу казалось, что это было вчера. Когда до Доджа дошел смысл сказанного, все его тело загудело от нарастающего гнева и ужаса.

— Он снова ударил ее?

— Нет. На этот раз дело яйца выеденного не стоило. Позвонила ее соседка. Сказала, что слышит громкие голоса, крики, брань. Пока мы доехали, Кэмптон вообще успел смотаться. Я поговорил с мисс Кинг. Она была очень смущена. Сожалела, что они побеспокоили соседку, но на этот раз Кэмптон ее пальцем не тронул.

Гонзалес замялся.

— Я ведь не знал, что ты все еще… ну, ты понимаешь, — он пожал плечами. — Я заговорил об этом только потому… помнишь ту ночь, когда нас с тобой впервые вызвали туда? Мне тогда показалось, что ты особенно заинтересован в том, чтобы с этой леди все было в порядке…

Додж крепко стиснул зубы и ничего не сказал.

— Они по-прежнему помолвлены, — продолжал Гонзалес. — Я уточнял. Да и бриллиант у нее на пальце трудно не заметить.

Додж кивнул.

Гонзалес издал какой-то невнятный звук, выражающий сожаление.

— Черт, я вышел за рамки… я не должен был ничего тебе говорить!