Трудный клиент - Браун Сандра

Каждый рыжий волосок на голове девушки выражал негодование, когда она без предисловий, требовательно спросила:

— Это сделали вы?

Додж не стал притворяться, будто не понимает, о чем его спрашивают. Но признаваться в нападении и нанесении тяжких телесных повреждений он тоже не собирался. Он знаком указал Кэролайн на скамейку, предлагая присесть.

— Нет, спасибо, — чопорно произнесла девушка. — Предпочитаю постоять. И я настаиваю на том, чтобы услышать от вас правду! Это ведь вы избили Роджера почти до смерти, ведь так? Ему придется провести в больнице не меньше недели. Он чуть не умер!

— Да, я слышал о случившемся от Джимми Гонзалеса.

Накануне вечером бывший напарник оставил сообщение на пейджере Доджа, но тот смог перезвонить ему только утром.

Джимми рассказал ему, что Роджер Кэмптон доставлен в больницу в тяжелом состоянии после нападения неизвестного злоумышленника.

Затем последовала долгая пауза, прерванная Доджем, который спросил, было ли это ограбление. Гонзалес ответил, что бумажник Кэмптона был при нем, когда его нашли, деньги и кредитные карточки оказались не тронуты.

Бывший напарник не стал спрашивать, было ли нападение делом рук Доджа, потому что вовсе не хотел, чтобы его подозрения подтвердились. Он был честным копом. Насколько коп может быть честным. Додж был уверен, что Джимми в ужасе от мысли от собственного соучастия, которое выражалось всего-навсего в том, что он сообщил Доджу о последнем выезде полицейского наряда по известному ему адресу в Шейдидейл. Но для человека такой потрясающей честности, каким был Гонзалес, этого было достаточно, чтобы есть себя поедом.

Додж искренне сожалел о том, что поставил своего друга и бывшего напарника в столь неловкое положение, тем более что был уверен: Джимми никогда не выдаст его за что-то меньшее, чем хладнокровное предумышленное убийство.

И тут Гонзалес произнес слова, эффект которых был подобен взрыву:

— Она хочет видеть тебя.

И он рассказал другу, где и когда тот должен ждать встречи.

И вот Додж стоит под обвиняющим взглядом мисс Кэролайн Кинг.

— Но вам ведь не надо было ждать, пока мистер Гонзалес сообщит про Роджера, не так ли? Вы и так все знали. Потому что это вы напали на него.

— Почему бы нам все-таки не присесть? — Додж указал жестом на скамейку, и на этот раз Кэролайн подошла к ней и села. Додж опустился рядом, стараясь сохранять дистанцию. Он не мог не заметить кольца с бриллиантом на левой руке девушки. С огромным бриллиантом. Наверное, тысячи женщин готовы терпеть иногда побои, чтобы носить на руке такой камень.

Но Додж не мог поверить в то, что Кэролайн Кинг была одной из них. Она казалась слишком сильной и слишком умной для этого. Интересно, какими скрытыми достоинствами, заставившими Кэролайн надеть на палец его кольцо, обладал Роджер Кэмптон? Может, все дело в его сексуальной мощи? Или на девушку все-таки завораживающе действует трастовый фонд его отца?

Подавив негодование, которое вызывала и та и другая мысль, Додж произнес:

— Гонзалес сказал, что вы были очень расстроены, когда позвонили ему…

— А вы не были бы расстроены, узнав, что человека, который вам небезразличен, избили?

— Да, был бы, — тихо согласился Додж.

Кэролайн повернула голову, и глаза их встретились. Можно было не сомневаться: от Кэролайн не ускользнул скрытый смысл его слов. Девушка отвернулась и растерянно посмотрела на здание, из которого только что вышла.

— Вы здесь работаете? — поинтересовался Додж.

Кэролайн покачала головой.

— Я работаю в другой части города в налоговой инспекции. А здесь учусь на курсах три раза в неделю.

— Что за курсы?

— Недвижимость. Мне надо пройти их, чтобы получить лицензию. В семь у нас перерыв. Поэтому я и попросила мистера Гонзалеса пригласить вас сюда в это время. Он сказал, что постарается.

— Почему вы сами мне не позвонили?

— Не знала, как с вами связаться. Офицер Гонзалес оставил мне свой телефон в тот вечер, когда…

Ее голос дрогнул, но Додж поспешил закончить за девушку:

— В тот вечер, когда его снова вызвали, потому что из вашего дома слышались крики.

— Ничего особенного не произошло. Соседка перестраховалась. Да, мы кричали друг на друга. Но больше ничего…

— В этот раз…